– Любовью? – с издевкой переспросил он.
Она схватила его руку и сунула к себе под юбку, в промежность:
– Я уже вся теку.
Он высвободился, легко приподнял ее, убрав с дороги, и опустил на пол позади себя:
– Да когда ты не течешь? Просушись с кем-нибудь другим. Сейчас у меня есть занятие поинтереснее.
Фэнси замерла с открытым ртом, уставившись в захлопнувшуюся дверь, потом схватила и с яростью запустила в нее первую же вещь, которая подвернулась под руку. Это была стеклянная пепельница. Она швырнула ее со всей силы, но пепельница не разбилась, а отскочила от двери и с глухим стуком упала на ковер, взбесив Фэнси еще больше.
Никогда еще ей так безоговорочно не давали отставку. Никто, ни один мужчина не был способен отвергнуть Фэнси Ратледж, когда ей приспичивало. Пулей вылетев из комнаты Эдди, она заскочила к себе лишь затем, чтобы влезть в облегающий свитер и совсем уж тесные джинсы. Затем она направилась в гостиничный гараж за своим «мустангом».
Черт ее возьми, если она и дальше будет существовать только ради этой треклятой предвыборной возни!
* * *
– Это я. Что там у тебя происходит?
– Привет, Айриш. – Вэн зажал трубку между плечом и ухом, протирая воспаленные глаза. – Я, собственно, едва вошел. Ратледж выступал в церкви для латиносов.
– Знаю. Как все прошло?
– Похоже, они его теперь любят не меньше горячего тамале.
– Эйвери там была?
– Все были, кроме девчонки, Фэнси, и все с виду – сама чистота, прямо реклама мыла «Айвори».
– Эйвери удалось перекинуться с тобой словечком?
– Нет. Их сразу осадила туча лопочущих мексиканцев.
– Ну а Седой? Появлялся?
Вэн прикинул, стоит ли выкладывать Айришу все как есть, и решил сказать правду:
– Да.
Айриш выдал замысловатую цепочку ругательств.
– Но ведь в толпе латиносов он должен быть как белая ворона?
– Он был снаружи и толокся вместе с нами, будто тоже выбирая позицию.
– То есть изобразил, что он из вашей братии?
– Точненько.
– Рассмотреть его получше смог?
– Здоровущий дылда. Морда каменная.
– Каменная?
– Жесткая, такой шутить не будет.
– Короче, типичный наемный убийца.
– Ну, это мы гадаем.
– Да, но мне это все не нравится. Может, все-таки позвонить в ФБР, а Эйвери ничего не говорить?
– Она тебе никогда не простит.
– Но зато останется жива.
Оба замолкли, думая каждый о своем и прикидывая возможные варианты. И оба снова ощутила себя в тупике.
– Завтра оставайся здесь. Не надо ехать с Ратлсджем, – наконец прервал паузу Айриш.
– Я так и рассчитывал, – отозвался Вэн. – Завтра вечером поеду в аэропорт. В пресс-релизе сказано, что он прилетает в полвосьмого.
– Хорошо. Тогда опять попробуешь поговорить с Эйвери. А то она жаловалась, что из отеля звонить ей трудно.
– Принято.
– Утром в день выборов сперва заскочи на студию. Оттуда я тебя отправлю в «Паласио дель Рио». Нужно, чтобы ты хвостом ходил за Эйвсри. Весь день. Заметишь хоть что-нибудь подозрительное, хоть что-нибудь, слышишь, к черту все ее возражения, звони копам.
– Понял, что я, дурак?
– И поскольку у тебя завтра выходной, – угрожающе повысил голос Айриш, – не вздумай никуда завалиться и наклюкаться.
– Не наклюкаюсь. У меня и тут дел полно.
– Да ну, это каких же?
– Все еще просматриваю пленки.
– Ты вроде их и раньше смотрел. Что ты ищешь-то?
– Найду – скажу.
Они попрощались. Вэн зашел в ванную комнату, облегчился и вернулся к своему аппарату, возле которого вот уже несколько дней проводил почти все свободное время. Непросмотренных пленок осталось значительно меньше, но все же порядком. Ему предстояло провести за этим занятием еще много часов.
Он сам пока толком не знал, за чем гоняется, потому и сказал Айришу, что поймет это только, когда увидит собственными глазами. Возможно, он просто зря угрохает уйму времени.
Но коли уж он оказался таким идиотом, что втравился в это шизофреническое занятие, то у него достанет идиотизма, чтобы добить его до конца. Вэн высыпал на палец порцию наркотика, запил его горячительным и зарядил очередную пленку.
* * *
Айриш скорчил гримасу в пустой стакан, из которого только что вылил себе в глотку антацид. Его так и передернуло от мерзкого привкуса во рту. А ведь пора бы привыкнуть, он же глотает эту дрянь галлонами. Эйвери ничего не знает. Никто не знает. Ему не хотелось, чтобы кто-то проведал о преследующих его болях в желудке, и его заменили парнем помоложе, прежде чем он заработает себе пенсию в размере полного жалованья.
Он уже достаточно давно занимался своим делом, чтобы уяснить, какие ублюдки им руководят. Бессердечие было их главным качеством. Они носили дорогую обувь, костюмы-тройки и невидимую броню, защищавшую их от всякого сострадания. В их глазах все его полезные связи в муниципалитете, налаженные за долгие годы каторжного труда, его неутомимые рыскания в поисках сюжета если не для заметки, то хотя бы для сообщения в несколько строк, не стоили и ломаного гроша.
Зачем им новости, им нужно игровое кино в шесть и в десять, чтобы продавать спонсорам коммерческое время.
Им не доводилось стоять у горящего дома и слышать несущиеся изнутри крики людей, не доводилось пробиваться сквозь полицейский заслон к магазину «Севен-Элевен», где какой-то чокнутый с «магнумом» калибра 0.357 захватил заложников, не приходилось видеть, какие зверства могут творить люди над своими ближними.
Этим ребятам досталось, что почище. А он копался в грязи и по-другому свою работу не мыслил. Но хотел, чтобы его уважали за то, что он делал.
Все обстояло прекрасно, пока его выпуски новостей обеспечивали «Кей-Текс» самую большую аудиторию, но если показатели хоть чуть-чуть ухудшатся, эти сволочи в костюмах из дорогой шерсти начнут избавляться от неугодных. И тут-то человека в летах, с больным желудком и несговорчивым характером вполне могут вышвырнуть, как ненужный хлам.
А посему он подавлял отрыжку и прятал свои бутылки с лекарством. Выключив свет в ванной, он поплелся в спальню, сел на край кровати и завел будильник. Ежевечерняя рутина. Следуя ей, Айриш потянулся к тумбочке и вынул оттуда четки.
Сам он, наверное, и под угрозой пытки не признал бы, что для него это обязательный ритуал. Ни на исповедь, ни к мессе он никогда не ходил. Церкви в его глазах существовали для церемоний, таких, как похороны, свадьба или крещение.
Но молился Айриш постоянно. Сегодня он жарко молился за Тейта Ратледжа и его маленькую дочь, просил защиты для Эйвери, умоляя Всевышнего сохранить ей жизнь, какие бы беды ни выпали при этом всем остальным.
