– По словам Чеда выходит иначе, – возразила Рока. – И по словам Пэрис тоже. Они оба утверждают, что идея похищения принадлежит Эрин. Замысел Пэрис заключался в том, чтобы убить лошадь и свалить вину на Джейда. Эрин подговорила ее на инсценировку похищения, чтоб выманить деньги у своего отчима и вбить клин между Сибрайтом и матерью. Кроме того, они обе хотели обвинить Джейда в преступлении, которое положит конец его карьере.
– И знаете что? – подхватил Лэндри. – Мне такая версия кажется куда более правдоподобной, чем извращенная взаимная страсть Чеда и Джейда.
– Кошмар какой-то! – рыдала Эрин. – Они же меня насиловали!
Онджо оттолкнула стул и поднялась. Стоя она оказалась не выше ростом, чем сидя.
– Все, хватит безобразий! Достаточно! Я вызываю охрану!
– Как, вы не останетесь посмотреть кино? – невозмутимо поинтересовался Лэндри, указывая на телевизор с видеомагнитофоном в углу комнаты.
Онджо нахмурилась.
– О чем вы? Какое кино?
– Они снимали меня на видео, чтобы потом послать пленку Брюсу, – пояснила Эрин. – Они делали со мной такие гадости… Это был ужас!
– По-моему, эта пленка не для широкого показа, – возразила Рока. – Эрин, вы, возможно, пожелаете пересмотреть свою линию поведения. Я обычно предоставляю самые выгодные условия тому, кто меньше всего лжет.
Лэндри включил видеомагнитофон.
– Мисс Сибрайт, – сказал он, – вы чрезвычайно талантливая актриса. Не встань вы на скользкий путь правонарушения, могли бы сделаться звездой черного порно.
Запись была скопирована с той, что оказалась в видеокамере, которую Елена вынесла из горящего вагончика. Съемки за кулисами мнимого похищения. Кадры, не вошедшие в финальный монтаж. Репетиционный процесс.
На экране телевизора появилась Эрин на кровати в соблазнительной позе, с обольстительной улыбкой в камеру. На той самой кровати, к которой она была прикована в посланных Брюсу Сибрайту видеосюжетах. На той самой кровати, где корчилась под такими жестокими побоями, что даже очерствевшие душой полицейские содрогнулись.
Мария Онджо смотрела на экран, и румянец таял на ее лице вместе с сочувствием к подзащитной.
Эрин перевела взгляд с адвоката на Лэндри.
– Они меня заставили! Мне приходилось в точности выполнять, что они велели, или меня избивали! – всхлипнула она. – Думаете, я хотела это делать?
С экрана на нее смотрело ее собственное улыбающееся лицо. Эрин сунула руку себе между ног, затем облизала пальцы.
– Ага, – кивнул Лэндри. – Именно так я и думаю.
На заднем плане записи что-то сказал мужской голос, и оба рассмеялись.
Эрин оттолкнула свой стул от стола и принялась кружить по комнате, как загнанный в угол, обозленный маленький зверек.
– Мне приходилось им подыгрывать. Я боялась, что они меня убьют! Люди, да что с вами?! Почему вы мне не верите?! Это был Чед, теперь я точно знаю. Он меня наказывал…
Внезапно что-то ударило в зеркальное окно с другой стороны. Эрин и Онджо подскочили на месте. Лэндри посмотрел на Рока.
А между тем на экране в кадр вошел Чед Сибрайт. Они с Эрин встали на колени лицом друг к другу на заляпанном матрасе.
– Как ты хочешь, детка? – спросил Чед.
Эрин подняла голову, улыбнулась ведьминской улыбкой.
– Ты же знаешь, как я люблю. Я люблю грубо.
И оба снова расхохотались. Резвящиеся дети. Актеры на репетиции.
Лэндри взглянул в зеркальное окно, кивнул кому-то по ту сторону стекла, подошел к двери и открыл ее.
– Сука поганая! – заорал Чед Сибрайт, которого вели мимо в наручниках. Он пытался вывернуться из рук охранников и ворваться в комнату, но его держали крепко. – Я тебя любил! Я ведь любил тебя!
Эрин вскочила со стула.
– Заткнись! Заткнись!
– Я делал это ради тебя! Я тебя любил!
Эрин смерила его ядовито-презрительным взглядом:
– Идиот несчастный.
– Есть на свете невоспитанные люди, – заметил Лэндри, закрывая дверь.
– Это неслыханно! – запыхтела Онджо. – Запугивать мою подзащитную встречей с ее мучителем…
– Бросьте, коллега, – устало проронила Рока. – Суду достаточно одного взгляда на эту запись, и ваша клиентка может проститься со своей кинокарьерой.
Лэндри вышел постоять на тротуаре под жарким полуденным солнцем и выкурить сигаретку. Надо было прогнать изо рта вкус чужой лжи, выжечь вонь чужих поступков.
Чед Сибрайт подтвердил все, отказался от своих прежних утверждений, лишь бы навредить Эрин. Он заявил, что это она втянула его в инсценировку похищения. Брюс Сибрайт должен был заплатить выкуп – если не деньгами, то своей репутацией, крахом своей семейной жизни. А Дон Джейд в это время будет ошельмован и разорен, и Пэрис получит все, что хотела, – бизнес Джейда и конюшни Трея Хьюза.
Простой план.
Они втроем сели и написали сценарии эпизодов, как будто снимали учебный фильм. По словам Чеда, избиение было идеей Эрин. Она настояла, чтоб он действительно исполосовал ее арапником реализма ради. А он, Чед, не виноват.
Никто ни в чем не виноват.
Эрин обманула и использовала Чеда. Он невиновен. А Эрин плохо воспитала мать. И ее не любил отчим, Брюс Сибрайт. И Пэрис Монтгомери заморочила ей голову.
Пэрис Монтгомери еще предстояло допросить, но Лэндри не сомневался, что в конце концов ему еще придется выслушать ее прерываемый рыданиями рассказ о том, как в три года родной отец заставлял ее «играть на живой флейте», и как она пошла по рукам в школе, и как это все искалечило ее психику.
Чед утверждал, что про Ван Зандта и гибель Джилл Морон ничего не знает. «Значит, и в этом никто не виноват», – заключил Лэндри.
Вот только ему хотелось понять: если никто ни в чем не виноват, почему людей убивают, детей оставляют сиротами, ломают им жизнь? Пэрис Монтгомери, Эрин Сибрайт и Чед Сибрайт взрослые люди. Они самостоятельно приняли решения, которые сломали судьбу другим людям, а кому-то и вообще стоили жизни. Так что нельзя сказать, что во всем этом никто не виноват.
В неверный предрассветный час
У края бесконечной ночи…
Я опять вспомнила эти строки, пока сидела, обняв коленки, в шезлонге в своем дворике на рассвете следующего дня. Накануне вечером Чед Сибрайт чистосердечно признался в содеянном окружному прокурору.
Чед сдал Эрин. Эрин сдала Пэрис Монтгомери. Пэрис сдала Ван Зандта как убийцу Джилл Морон, пытаясь обелить себя в глазах окружного прокурора. Чтоб им всем гореть в аду. Заслужили.
Я подумала о Молли и о том, как применимы слова Т. С. Элиота к тому жизненному этапу, который она сейчас проходит, да и к тому, что ей еще предстоит. Вот только бы не заострять внимание на иронии судьбы – ведь именно Молли изо всех сил старалась воссоединить свою семью, наняв меня для поисков старшей сестры. А в результате от всей семьи осталась одна Молли.
