После последнего ухода из «Путника», Миледи пыталась найти работу, но мало-мальски интересных предложений не было. Однажды в декорированной на кавказский лад чебуречной она увидела молодую женщину однозначно славянской и, несомненно, кулинарной наружности. Только у поварих бывают такие сладкие, разными вкусностями наеденные телеса, и ласковый взгляд сытого человека. И только у Татки Кедрач имелись такие длиннющие, не поддающиеся расчесыванию волосы. Правда, неухоженные патлы неряшливой толстухи в школьные времена не вызывали восторгов, как, собственно и лишние килограммы живого веса. Сидевшая за столиком дама, вся в розовом крепдешине в тон яблочному румянцу, с уложенной вокруг головы русой косой, выглядела чрезвычайно приятно. И никакого фасона — она бросилась к школьной подруге с искренней радостью.
— Гладышева! В кино снимаешься? — выпалила она и притормозила готовые сорваться с уст восторги, приглядевшись к Ирке. Не тот у девушки был вид — не киноактерский. В глазах тоска, ранее не отмечавшаяся, костюмчик какой-то хоть и с претензией, но совершенно Ирке не идущий. Татка спохватилась: — Ой, я не про то хотела спросить…Как жизнь?
— А как твоя ангина? Выглядишь классно.
— Гланды вырезала. За собой слежу. Я ведь теперь дама замужняя. Ашотик меня прямо на руках носит. Да что мы стоим! Любаша, намечи нам на столик вкусненького! — Крикнула куда-то «за кулисы» и смущенно улыбнулась. — Ты не стесняйся, я здесь хозяйка.
Оказалось, что муж Татьяны Кедрач ныне Гандлян — владеет сетью кулинарных точек, среди которых значились и столь любимые Иркой пончиковые. Что еще желать хронически недоедавшему бедолаге, если ему будут платить деньги за то, что бы ежедневно стоять у аппарата, выпекающего этот волшебный продукт? Татка Ирине такую возможность предоставила. Киоск «Пальчики оближешь!», в котором обосновалась Гладышева, находился отнюдь не в центре. Кроме того, на третий день от одного вида пончиков ее здорово мутило, ноги ныли, а тоска безысходности душила посильнее, чем в «Путнике». Появление Черемухина у киоска было не менее впечатляющим, чем явление рыцаря под окном плененной в башне принцессы. А рассказы о новых веяниях в европейском кинематографе, капризах американцев, свежей волне латиносов — это же праздник души для человека, до тошноты объевшегося торгово-кулинарным продуктом. А планы Черемухина, а серьезные намерения сделать Ирку своей Музой?
Голова счастливицы кружилась не долго. Довольно скоро оказалось, что проекты Черемухина как один — завальные, что к сорока годам зарабатывать деньги он так и не научился — обиженный на судьбу и происки бездарных конкурентов гений. Миледи пришлось устроиться на студию уборщицей, что бы обеспечить калорийное питание тощего, но довольно прожорливого друга, занятого исключительно изучением сценарного материала и просмотром по видаку текущей мировой кинопродукции. Ирка обалдела от американских фильмов и нытья находящегося в постоянном нервном напряжении Феликса. Через пару месяцев они тихо ненавидели друг друга, но расстаться никак не могли, продолжая плыть по течению, как две сошедшиеся в потоке щепки.
И как же отвратительно ухала идиотская «трясучка» на дискотеке, как набегала кислая слюна от запаха пончиков, которым пропиталось все в этой квартире! На стене — портрет Феликса и Тарантино в обнимку, ловко смонтированный Чкремухиным в период работы над придорожными щитами. Рядом — увеличенное фото Миледи в образе уродины-Кармен. В замызганном кресле хозяин дома — махровый халат некогда белого цвета, пестрые женские джурабки — подарок из солнечного Узбекистана. Он, как всегда, углублен в чтение очередного сценария. И, как всегда, необычайно похож нам принца Чарльза, изменявшего прелестной Диане с Камиллой Паркер.
Масластый, длиннолицый, Черемухин имел несомненное сходство с членами королевской фамилии Великобритании. Соотечественники же, плохо знакомые с принцем Уэльским, называли Феликса Мерином, прилагая неприятное определение «сивый» — в смысле масти и, вполне вероятно, умственных способностей.
О противной кличке он, якобы, не знал. А Миледи все чаще в последнее время, вспоминала о ней. Вот и сейчас, лежа на паласе, она пощипывала черный виноград, наваленный на блюде горой в связи с дешевизной, искоса поглядывала на длинную физиономию режиссера и нервно листала очередной текст. Она уже знала, что он ей ответит, с какой интонацией и как невероятно будет похож в этот момент на фыркающего мерина. Именно сивого, а далеко, к примеру, не гнедого.
— Смотри, дорогой, а это неплохо — дама убивает всех своих мужей по очереди… Первый — депутат, второй — грузин. Третий…
— Террористка?
— Вовсе нет. Наша обычная современница. Ей скучно. — Миледи уставилась на Феликса, карауля его лошадиную реакции, и невинно продолжала: — Третий убиенный — зануда режиссер.
Лицо Мерина вытянулось, челюсть отвисла. Шлепая губами он зафыркал:- Было! Было! «Черная вдова». Все уже было! Господи! Ты же сама видела.
— Точно! Точно! — обрадовалась Ирка, но объяснять, что именно она увидела в его возмущенной физиономии, не стала. Не хотелось все же серьезно ссорится. Отбросив листы, она с рычанием набросилась на Феликса. Он отбивался, роняя с колен рукописи:
— Что за дикости! Я же читаю. Ты прерываешь творческий процесс!
— Мне грустно! Мне надоело. Мне хочется радости, — надулась Ирка, все еще надеясь свести нарастающее раздражение к легкой разрядке. Но гений не поддержал заданную юмористическую тональность.
— Пойди лучше на кухню что-нибудь приготовь. Там и повеселишься.
Ой, чтой-то мне и в правду не весело! И никакой разрядки. Как у этой Черной вдовы. К несчастью, я не замужем и, следовательно, убивать мне некого…
Скучно, скучно…Ничего не сделано путного. А время идет, идет…
— К отдельным персонам слава приходит на самом пороге могилы! — порадовал ее перспективой Феликс. Миледи взвилась:
— Никогда не говори мне про запоздавшую славу, Мерин! Я буду жужжать и биться как муха о стекло до последних дней своей «золотой осени» и вовсе не тороплюсь на кладбище!
— Мерин? Ты сказала Мерин!? — он вскочил, расшвырял ногами сценарии и журналы, целиком засунул в рот последний пончик: — Это конец. Флаг тебе в руки, детка… Я выхожу из игры. Мой приятель открыл отельчик у самого Черного моря в весьма интересном месте. Ему требуется хороший администратор и я вхожу в долю. Если надумаешь — могу составить протекцию в горничные.
— Да иди ты, администратор фигов! — она торопливо натянула джинсы и побросала в сумку бельишко. — Знаешь, почему у тебя ни хрена не получается? Рекламы у тебя идиотские, все «великие» замыслы — с чужого плеча, в студии ты умеешь только орать, а в постели лучше всего получается мычание. Как на приеме у дантиста. Сказать почему? Ты зануда — Фел. Скучный, плоский зануда!
