наше время бывает по-другому? Нынче никто не может быть счастлив вполне.
Надо же, думал я, впервые не спросил, почему именно у нее такое настроение. От этого я улыбнулся чуть шире.
– Почему же? Может, просто для этого кое-что нужно.
Ее слова звучали как будто издалека. Казалось, что они слились с шумом за пределами машины; они падали мне на сердце, как дождь на стекло, и точно так же стремительно стекали вниз, исчезая и растворяясь во тьме, будто я смахивал их невидимым стеклоочистителем.
– Возможно, ты и права. Но ведь всегда будет чего-то не хватать, верно? – сказал я, поворачивая тумблер печки. Мария несколько раз водила плечами от холода.
– «Чего-то»? Скорее «кого-то».
– Пожалуй.
Наконец я полностью отвернулся от Марии и уставился в ночь, прорезаемую светом фар. Мой взгляд ни за что не цеплялся, устремляясь куда-то далеко-далеко, где в сыром мраке поднимались тени прошлого, в очередной раз пытаясь утащить меня в болото страданий по несбывшемуся.
…– А как ты вообще с ним познакомилась? – спрашивала одногруппница.
Я не обращал внимания на то, что творится вокруг. Весь я был поглощен работой над новым текстом – пошел уже третий лист, полный каракуль и зачеркиваний.
– На работе.
– Он пришел что-то покупать или тоже там работал?
– Работал.
– Забавно, кто-то же хотел скрыться от чувств, – усмехнулась девушка.
Тут я невольно начал прислушиваться…
– Я как раз устроилась на работу, чтобы сбежать от отношений и чувств, – она проговорила это тихим голосом, применив странную интонацию, будто в ней заключался глубокий посыл. Мне сразу показалось, что все смотрят именно на меня. – Поначалу очень даже помогало, но потом появился он.
Она проговорила это со вздохом досады или мне показалось? Почему она говорит это так тихо? Зачем она в принципе говорит это?
Я улыбнулся. Спокойствие, только спокойствие…
– «Чего-то»? Скорее «кого-то», – возникло в голове.
Забавно, думал я, она говорит точно так же, как когда-то говорил я. Насколько давно это было? Лет пять назад? Хотя нет, прошел всего лишь год. Странно, а кажется, что прошла целая жизнь…
Я свернул на более освещенную улицу. Мокрый асфальт переливался желтыми отблесками, как янтарь на солнце.
– Ты куришь? – удивилась она, указывая на пачку сигарет, лежавшую под ручным тормозом.
– Нет. Один товарищ как-то раз оставил; все никак не верну. Тебя угостить?
Она долго думала, после чего молча кивнула. Я остановился на светофоре и достал для нее сигарету.
– Ну что ты куришь? Marlboro. Говорят, отлично помогает во времена хандры.
Она ничего не ответила. Наверняка вспомнила ту сцену из «Служебного романа» с этой самой маркой сигарет. Это же наш любимый фильм. Вместе мы его так и не посмотрели.
Я дал ей огня. Небольшая вспышка на мгновение осветила ничего не выражавшее – как у восковой куклы – лицо. Наверное, в таких ситуациях необходимо спросить, как она себя чувствует, но меня мало интересовало это.
– Как поживает Антон?
Она вздрогнула и странно посмотрела на меня. Не то сухо, не то с испугом, не то с грустью. Казалось, что она не смогла подобрать нужную маску и потому надела все три разом.
Я так и не узнал, за какой из тысяч масок, которые она так умело меняет, находится настоящая Мария. Впрочем, на это мне тоже было плевать. Пусть этим бесполезным делом занимается кто-нибудь другой.
– Хорошо.
– Вы отличная пара.
Она отвернулась к окну, выпуская в щелку кисловатый табачный дым.
– Да…
Я точно должен думать о чем-то другом, но в голове была лишь одна мысль: «Странно, никогда не видел, чтобы она курила».
– Может, хочешь выпить? Я знаю здесь одно неплохое место.
– Скажи, почему все произошло так странно? – выпалила она, повернувшись ко мне. От неожиданности вопроса я чуть не въехал в машину, затормозившую у светофора.
– Я не могу ответить на этот вопрос. Я знаю лишь одно: все это было не зря. – Я открыл бардачок и достал оттуда небольшую книгу в темно-синем переплете. – Этого бы не было…
– …я понимаю, – оборвала она меня, вырывая у меня из руки книгу. – Я читала ее, ты же знаешь.
– Да.
Я хотел добавить «прости», но не стал.
Загорелся зеленый. Включил первую передачу; отпуская сцепление, нажал на газ – машина тронулась. Сильнее жму на акселератор – включаю вторую, третью, а затем и четвертую скорость. По встречной полосе с визгом проносится какой-то гонщик. Я оглядываюсь назад.
– Тебе не кажется это странным?
Я повернулся к ней.
– Что? Повтори.
Я соврал. Конечно же, я все услышал.
– Все это странно. Признание – отказ; признание – отказ…
Я посмотрел на нее. Это не ты ли говорила мне о том, что боишься искренних чувств и правды? Не ты ли не поняла, что нужно делать? Не ты ли потеряла себя среди сотен образов?
– Это жизнь. У нее очень больное чувство юмора. – Я вспомнил то, что происходило со мной летом и в начале осени, все эти приливы и отливы чувств. – Очень больное…
Она выбросила окурок в окно и разогнала рукой остатки дыма.
– И неужели все может так закончиться? Мы сожгли все мосты и теперь лишь друзья?
– Не думаю. Не стоит пятнать любовь дружбой.
Она грустно посмотрела на меня. Я двинул глазом в ее сторону, а потом вновь вернулся к дороге.
– По-моему, ты и сама это понимаешь. Мы общаемся, да, но разве это дружба? Ты давно для меня чужой человек.
Общаемся? Это громко сказано. Я лишь пару раз попросил повторить слова преподавателя, когда не успел записать, в очередной раз погрузившись в свои мысли.
– Ты прав. – Она немного помолчала, потом продолжила: – Все равно это как-то странно. У меня есть другой, а у тебя…
– …у меня есть я.
– Да, – как будто с облегчением сказала она. – А ты никогда не думал о том, чтобы попробовать все с начала?
Я остановил машину возле недорогого бара, в котором иногда бывал.
– Нет, – твердо соврал я, посмотрев на нее. Она грустно улыбнулась.
Мы вышли из машины. Дождь кончился. Бар оказался закрыт. Я тихо выругался.
– Что ж… – начала она.
– Да. – Я протянул ей руку.
Она дотронулась до моей ладони, но внутри меня ничего не отозвалось. Ничего не воскресло. Ничего не зацвело.
– Значит… Пока?
– Ты права.
Она посмотрела на меня.
– Все, что между нами произошло, очень странно и очень глупо. Я сильно к тебе привязан и, признаюсь, этим летом и в начале осени я хотел тебя любить. Именно «хотел». Я говорю все это, но внутри меня пустота. Ничего
