Неизвестной породы рыба горячего копчения оказалась изумительно вкусной. Янтарные кусочки просто таяли во рту. «Как хорошо, что появилась эта Васильева из 304 номера!» – с благодарностью подумала Татьяна. Ведь останься она в японском ресторане, ей пришлось бы есть суп. Давиться, но есть, чтобы не обидеть повара и ринувшегося выполнять ее просьбу маленького привратника. И не выглядеть в глазах других деревенщиной, не приученной к утонченной восточной кухне.
На самом деле Таня этой кухни ни разу не пробовала. В ресторанчике, где они каждую субботу перекусывали с Мариной и Настей, роллов, суши и сашими не подавали, а больше Дронова нигде и не бывала.
«Скорее всего, у меня индивидуальная непереносимость, – размышляла она, отрезая ножом кусочек спелой дыни. – Остальные же едят, да еще и щурятся от удовольствия. А у меня эти запахи ассоциируются только с болезнью».
Йодом, смешав его с крахмалом, баба Тоня смазывала маленькой Тане горло при ангине, кисельком из молока и вываренного в нем, а потом протертого через мелкое ситечко лука пользовала от кашля, а морской капустой потчевала, чтобы ослабленный недугом организм получал витамины.
– Ага-а! Вот вы, значит, где… – рядом возникла мадам Васильева, грозная и беспощадная, словно пушкинский Командор. – Значит, сначала расхваливаем японские помои, а потом сбегаем к нормальной пище!
– Но вы же сами хотели… Настаивали…
– Настаивала, – фыркнула Васильева. – Да я туда и не заглянула бы, если б некоторые об ихних неземной вкусноты кушаньях соловьем не разливались. – Васильева обернулась и набросилась на стоящую чуть поодаль похожую на квашню барышню: – Ты чего застыла? Я на улице столик заняла. Там насвинячено было, но я скоренько этих бездельников заставила все убрать. Пошли! До конца ужина полчаса осталось: счас начнут судки на кухню таскать, не емши останемся!
Таня взглянула на Васильеву-дочку. Лет тридцать пять, мощные, без намека на покатость плечи и заплывший жиром затылок при полном отсутствии шеи. Перспектив выйти замуж и освободиться из-под опеки матери-командирши у девки никаких. Так и состарится бедолага в неволе, не узнав, что такое женское счастье…
Вчера вечером Марина с Игорем так и не поговорила. Заранее обдуманная первая фраза: «Мне кажется, нам с тобой пора определиться…» – уже готова была сорваться с языка, когда Грохотов провел ладонью по ее груди и спросил:
– Слушай, а ты Борьку своим молоком вообще не кормила, что ли?
Марина приподнялась на кровати и во все глаза уставилась на любовника:
– Кормила. До девяти месяцев. А почему ты спрашиваешь?
– И ничего потом с грудью не делала? Силикон там какой-нибудь не закачивала, мышцы не подрезала?
– Нет.
– А у тебя есть среди знакомых хороший маммолог? Или пластический хирург, который на фигуре специализируется?
– А зачем тебе?
– Да Юлька вбила себе в голову, что у нее бюст обвислый, хочет сделать коррекцию. А я против – видел как-то по телеку передачу, там про всякие осложнения рассказывали после таких операций… Все, что угодно, может быть. Вплоть до рака. Уж если ей невмоготу, пусть тщательно обследуется, и под нож – только к хорошему хирургу…
– А у нее что, правда все так критично?
Игорь с досадой махнул рукой:
– Говорю же, заклинило бабу! По-моему, вполне нормально. Не замуж же идти и не в конкурсах красоты участвовать. Лучше б еще одного ребенка родила, тогда б не до глупостей было.
– Понятно… – Марина легла на спину и закрыла глаза. К горлу подступил ком, руки сами сжались в кулаки.
– Что тебе понятно? – голос нависшего над ней Грохотова звучал раздраженно. – Ты мне этим своим «понятно» еще в самолете плешь проела!
– Все, – еле выдавила из себя Марина и повернулась на бок. – Давай спать. Уже поздно.
На глазах сами собой вскипали злые, горькие слезы. Плешь она ему в самолете проела… Сам, между прочим, первый начал, ни с того ни с сего вздумал ерничать, над Валерием издеваться: «А чего это твой чуть ли не в самолет полез? Разреши ему, и ремень бы пристегнул, и коленки пледом прикрыл…»
Марина и не огрызнулась даже, просто пробурчала: «Ну проводил и проводил… А твоя с тобой дома попрощалась?»
В этот момент они добрались до входа в самолет, и Грохотов легонько подтолкнул ее вперед: «Юльки в Москве нет. Я их с дочкой во Францию отдыхать отправил».
Вот тогда-то Марина и сказала «понятно». Один раз: «Ах, во Францию! Ну понятно».
А Грохотов взбеленился: «Что тебе понятно? Сама сказала, чтоб взял путевки в Турцию. Предлагал же Испанию, Мальдивы…»
Предлагал он! Ему же сразу было сказано, что Валерий обязательно провожать поедет, и значит, насчет рейса будет в курсе. А путевка на Мальдивы от руководства канала – это даже не смешно…
Утром Грохотов встал мрачнее тучи. Почти не разговаривал. Демонстрировал недовольство и испорченное настроение. Завтракали тоже в молчании. Когда допивали чай, Марина, стараясь, чтобы голос звучал ровно и даже беспечно, спросила:
– Ты не хочешь прогуляться по городу? Мне нужно Борьке куртку кожаную посмотреть – они тут, говорят, гораздо дешевле, чем в Москве.
Грохотов взглянул иcподлобья:
– Ты же знаешь: я магазины терпеть не могу. Можешь поехать одна. Деньги нужны?
– Нет, спасибо. Я с собой взяла.
– Ты только первое, что под руку попадется, не хватай. И цену, которую называют, давать не вздумай. Они раза в три ее задирают. Торгуйся. А лучше вот что: сегодня вещь присмотри, адрес магазина запомни, а потом мы с тобой вдвоем съездим. В этот, один-единственный магазин. Целенаправленно.
– Хорошо.
Марина знала, что Грохотов от поездки по магазинам откажется. Рассчитывала на это. Внутри у нее все дрожало от напряжения, готового в любую минуту прорваться наружу отвратительной истерикой.
Такси, хотя Игорь на этом настаивал, она брать не стала. Добралась на долмуше – местной маршрутке. Побывав в пяти или шести лавках, пришла к выводу: ничего эксклюзивного в них нет, а цены, даже если снизить их втрое, немногим отличаются от московских. Но она продолжала заглядывать во все попадавшиеся на пути магазины – ювелирные, сувенирные, трикотажные. Рассматривала товары, болтала с торговцами. А сама в сотый раз прокручивала в голове вчерашний разговор: «Почему я решила, что он никогда не разведется? Потому что беспокоится о здоровье жены? Так он просто считает себя ответственным за женщину, с которой прожил десять лет. За мать своей дочери, наконец…»
И то, что он упомянул о втором ребенке… Конечно, ему, как каждому мужчине, хочется сына. И вовсе не обязательно, чтоб его родила Юлия. Надо было втихаря сходить перед поездкой в консультацию, вынуть спираль, а здесь залететь. Чтоб обязательно был мальчик – это она бы устроила. На работе кто-то растиражировал газетную вырезку с таблицей, где против даты зачатия стоит пол ребенка. Все 365 дней расписаны. Правильность расчетов проверяли всем коллективом и не нашли ни единой ошибки. Позвонила бы кому-нибудь из коллег, наплела про пару, с которой тут познакомилась. Сказала бы, что новые приятели непременно хотят мальчика.
