– От чего умерла Индира?
– От ран. – Голос Амриты мрачен, ей очень тяжело вспоминать.
– От каких ран?
– Ранения, не совместимые с жизнью. Она сумела добраться до клиники и подписать бумаги. Викрам выполнил ее последнюю волю.
– От каких ран? – повторяю я.
– Джейн. – Амрита в очередной раз крутит руль, объезжая препятствия на дороге, не снизив скорости, и меня опять бросает из стороны в сторону, но я успеваю схватиться за ручку. – Ты не веришь в существование чатристов, но это они.
– Да верю я, но зачем чатристам убивать девушку в Лондоне?
– Начнем сначала. Джая говорила тебе о Хранителях, которые берегут сердце Тадж-Махала? Но сердца два – живое человеческое и алмазное. Что ты знаешь об алмазе «Тадж-Махал»?
– Я видела его на выставке и даже видела, как его украли.
– Ты была на выставке?
На сей раз Амрите приходится вильнуть на дороге еще резче – повернувшись ко мне, она отвлеклась и едва не налетела на повозку, груженную, как грузовик, хотя тащит ее всего один человек.
– Да, и убила одного из налетчиков.
– Значит, видела сам алмаз. Впечатлил?
Приходится признаться, что очень. Я мгновенно вспоминаю солнечные зайчики, которые рассыпались по стенам от граней этого чуда.
– Что ты о нем знаешь?
Я пожимаю плечами:
– Устроители выставки привели легенду, согласно которой Бабур распилил алмаз «Великий Могол» на три части, две из них «Кохинор» и «Орлов», а третья – «Тадж-Махал».
– Глупости! Это Шах-Джехан огранил треть «Великого Могола» в память о жене и назвал алмаз «Мумтаз».
– А вам откуда это известно?
Не обращая внимания на мой скептицизм, Амрита продолжает:
– Он же создал и Орден Хранителей. Душа Мумтаз должна жить в чьем-то сердце, а алмаз быть сердцем Тадж-Махала. Гибель одного из них будет означать не только конец памяти, но и гибель Тадж-Махала.
Эти слова заставляют меня невольно поежиться. Снова мистика, но даже после всего пережитого верить в нее не хочется.
– Что? – поворачивается ко мне Амрита.
Я пожимаю плечами:
– Я в мистику не верю.
Сколько раз за последние недели я повторяла эту фразу?
– Не верь. И все же… Алмаз хранился в… не важно где.
– В Тадж-Махале не было никаких тайников! – восклицаю я. – Его обследовали до сантиметра.
– Правильно. Этого и боялся Шах-Джехан, вернее, его разумная дочь Джаханара. Они понимали, что рано или поздно мавзолей подвергнется разграблению, а потому алмаз был спрятан… позже расскажу где. Больше трех столетий женщины Ордена передавали тайну друг другу. Только женщины и только от одной Хранительницы к другой после обряда посвящения. Даже мужчины не знали, не знали и остальные женщины родов.
– Каких родов?
– Сингхи и Ратхоры. Не все, только избранные. Шах-Джехан мечтал, чтобы Хранителями стала вся Раджпутана, но это не удалось. С каждым годом Хранителей все меньше, да и те не живут в Индии. Викрам в Лондоне, к нему уехала стажироваться Индира, Раджив… – Она кивает на здания впереди: – Фатехпур.
– Меня не будут искать после карточки?
– Нет, они решат, что ты поехала в Лакнау. Там международный аэропорт. Вряд ли кто-то подумает, что ты в Варанаси. Джаю жалко… – вдруг добавляет она тихо.
Мне тоже очень жалко Джаю. Девочка так любила жизнь! Но она оказалась готова отдать свою жизнь ради спасения моей, вернее, ради спасения сердца, которое у меня внутри. Во мне борются два чувства – понимаю, что ответственна перед памятью Джаи и всеми теми, кто погиб ради моего спасения, но одновременно мне очень хочется вернуться поскорей в Англию и забыть о пребывании в Индии, как о страшном сне. Я знаю, что скажу доктору Викраму Ратхору, когда вернусь (если вернусь):
– Вы с Индирой ошиблись, пересаживая мне это сердце. Я недостойна.
– Сердце Хранительницы связано невидимой нитью с алмазом, оно способно чувствовать, если с камнем что-то случилось, хотя такого за триста лет не бывало. Ты когда-нибудь чувствовала алмаз сердцем?
Вопрос был неожиданным, но, вспомнив свои ощущения в Букингемском дворце, я киваю:
– Да, было. Даже хотелось протянуть руку и взять бриллиант, словно он мой.
– А здесь? Тебя тянуло в Индию или это только работа? Кстати, ты давно работаешь в кино и с Престоном?
Удивившись тому, что она знает Престона, я мотаю головой:
– Вторую неделю.
– То есть?
– Откуда вы знаете Престона?
Амрита едва заметно усмехается:
– Ты забываешь, что я мать Сингха. И сама была актрисой, мы с Санджитом снялись вместе в двух десятках фильмов в ролях любовников. И отец Раджива был режиссером. Но ты не из кино. Чем ты занимаешься?
– Отвечать обязательно?
Амрита внимательно смотрит на меня.
– Нет. Просто ты очень лихо дерешься.
– Юность была бурной, – ухожу я от ответа. – Вы тоже неплохо владеете приемами единоборств.
– Ладно. А сейчас что чувствуешь, где алмаз?
Я прислушалась к себе.
– Спокойствие, будто он рядом и с ним все хорошо, – говорю я наконец.
Амрита довольно кивает. Чему это она рада?
Какое-то время мы едем молча, думая каждая о своем. Я не могу понять, что именно чувствую к этой женщине. С одной стороны, Амрита страшно меня раздражает, даже злит, все время хочется поступить наоборот, даже если я понимаю, что она права. С другой – я испытываю к ней уважение. В ней чувствуется стальной стержень и большой жизненный опыт спасительницы.
Амрита Ратхор… Я никогда не любила индийские фильмы, и ее имя мне ни о чем не говорит. Но где-то я его уже слышала.
А опыт показывает, что если мне что-то запало в память, то я могу при желании это вытащить. Я пытаюсь.
Лучше начать с самого начала. Я прилетела в Индию, чтобы расследовать убийство Хамида Сатри… Вот оно! Вадант, этот мерзкий слизняк, в первый же день говорил о том, что у Хамида Сатри была женщина гораздо старше него, которую звали Амрита Ратхор. Красавица и при деньгах, но старуха – таков вердикт Ваданта.
Амриту вполне можно назвать красавицей, причем ее красота с годами становится еще благородней. Возраст… да, вполне может быть. Как все запутанно в этой Индии.
– Вы хорошо знали Сатри?
Амрита с усмешкой отвечает:
– Судя по тому, как ты меня разглядываешь, вопрос можно было и не задавать. Кто тебе сообщил, что Хамид был моим любовником, Престон?
– Нет, Вадант.
Амрита смотрит на меня с изумлением.
– А с ними что тебя связывает?
– Ничего. Кроме того, что люди Джаи убили его, вызволяя меня.
Амрита кивает мне на бардачок:
– Если хочешь, там есть шоколад. Я больше года была в Лондоне, привыкла держать в машине такие вещи.
Я не хочу есть, но бардачок зачем-то открываю. Рядом с большой плиткой бельгийского шоколада лежит… раджпутский кинжал. Он чуть больше того, что мне подарил Арора.
