Он закрыл глаза и сглотнул.
– И вот в ту проклятую ночь вы убили моего отца… Я не держу на вас зла, Кейтлин. Я знаю, как он мучил вас. Вы сделали то, на что мне самому не хватило смелости, и я не мог допустить, чтобы вам пришлось за это расплачиваться. Я хотел защитить вас, увезти с собой вас и Стивена. Знаете, я успел привязаться к этому ребенку и отношусь к нему, как будто он мой сын… Мы были бы так счастливы втроем! Но, к несчастью, вы убежали из поместья с этим проклятым хайлендером!
Он снова посмотрел на меня. В его заплаканных глазах я прочла смесь глубочайшей тоски и едва сдерживаемого гнева.
– Но почему вы не рассказали мне всего этого раньше? – спросила я, ошеломленная его неожиданными признаниями.
– Я хотел сделать это утром на следующий день после… после убийства. Мне нужно было еще найти способ направить подозрения на кого-то другого, чтобы отвести их от вас… И вот хайлендера объявили в розыск по обвинению в убийстве, я унаследовал титул и имущество. Наконец-то я мог отдаться моей страсти и не прятаться больше в этой противной мастерской в Эдинбурге! Кейтлин, я бы написал ваш портрет, другой, при свете дня. Я бы ласкал ваш образ кистью, начертал бы его бесконечным множеством оттенков! Вы были бы со мной, под моей защитой. Но теперь это невозможно. Когда вы сказали, что носите его ребенка… Я поверил было на мгновение, что этот ребенок может быть моим, а потом увидел ваши глаза и… Я понял, что вы меня не любите и не полюбите никогда. Я обманывал себя. Вы правы, любовь нельзя купить. Всю свою жизнь я думал, что все могу купить за деньги. То был главный принцип моего отца… Убить вас? Я не смог, Кейтлин, у меня не хватило смелости. Но для меня нестерпимо жить и представлять вас в постели с этим шотландцем! И вот я нашел решение – единственное. Макдональд сделает это за меня. Потом он, конечно, вызовет меня на поединок и, быть может, даже убьет. Но теперь мне все равно. Он останется один, а я получу вас навечно…
– Нет, Уинстон, даже в загробном мире вы меня не получите, потому что вы, в отличие от меня, попадете прямиком в преисподнюю! – с издевкой предрекла я.
– Преисподняя – это то, что я переживаю сейчас, любовь моя… Ничего хуже уже быть не может.
Дрожащей рукой он принялся заряжать пистолет. Я молчала под впечатлением от услышанного и смотрела на дуло направленного на меня пистолета. Щелчок собачки оружейного замка заставил меня вздрогнуть. Участь моя была предрешена.
– Вы убьете меня, Уинстон Даннинг! – крикнула я, поддаваясь внезапной панике при виде темного жерла смертоносного оружия. – Даже если Лиам случайно и приведет пистолет в действие, это ваш палец нажмет на курок! И если потом Лиам вас не убьет, вам придется жить с этим грузом до конца ваших презренных дней! Если вы любите меня, как говорите, не делайте этого! Ради Стивена!
Пару мгновений он смотрел на меня, потом нежно поцеловал и… сунул мне в рот кляп.
– Кейтлин, я люблю вас. Но вам этого не понять…
Глава 24
Падение Вельзевула
Казалось, прошло не несколько часов, а вечность. Я вздрагивала от малейшего шума, думая, что жизнь моя вот-вот оборвется. Уже давно наступила ночь. Я не знала, уехал ли Уинстон или же затаился в укромном месте, чтобы своими глазами увидеть, как я умру. От такого негодяя, как он, можно было ожидать чего угодно. Временами меня одолевала дрема, но стоило моим глазам открыться снова, как осознание жуткой реальности возвращалось и принималось глодать мне душу. Наконец, измученная ожиданием, я уснула.
Первые лучи рассвета проникли в комнату сквозь маленькое незастекленное оконце. Я ужасно замерзла и проголодалась, мне хотелось пить. У меня было ощущение, что я уже много часов сижу не шевелясь и тело мое превратилось в сплошную боль, ожидая смерти как избавления.
Внезапно я почувствовала в животе легкое движение. Глаза мои моментально наполнились слезами, мне хотелось закричать, но не было сил. Я закрыла усталые глаза и по памяти прочитала Pater Noster[135]: «A Dhia, cuidich mi»[136].
Паук с бесконечным терпением оплетал паутиной ножки стула, к которому мой палач привязал пистолет. Неосторожная мушка скоро попадется в ловушку, и паук поспешит к своей жертве, чтобы опустошить ее, насытиться. Сделает то, что Уинстон хотел сделать со мной…
Лошадиное ржание отвлекло меня от мрачных размышлений. Я медленно подняла голову и прислушалась, но на улице снова стало тихо. Наверное, бедняжка Роз-Мойре проголодалась и решила напомнить о себе. Голова моя снова поникла, когда другой звук, на этот раз очень отчетливый, донесся с улицы. Кровь застучала у меня в висках, глаза расширились от ужаса. Я посмотрела на дверь, и мне стало еще страшнее. И все же я испытала некоторое облегчение – мои мучения скоро закончатся…
Тихий свист привлек мое внимание к окну. Оглянувшись, я увидела на фоне розовато-голубого рассветного неба мужской профиль. Теперь я уже полностью проснулась и почувствовала, насколько сильно замерзла. Собравшись с силами, я зашевелилась на стуле и попыталась издать хоть какой-то звук сквозь кляп, с которого мне на грудь капала моя же слюна. Мужчина за окном замер.
– Миссис Макдональд, это вы? – шепотом спросил Калум.
Юноша сунул голову в окошко. В доме было темно, и я с ужасом решила, что он наверняка ничего не разглядит и поспешит к двери. Однако я недооценила способность хайлендеров видеть в темноте.
– Вот черт! – выругался он, быстро пролезая в окошко.
Оказавшись в доме, он первым делом вынул кляп.
– П-п-пистолет з-з-заряжен… – пробормотала я, щелкая зубами от холода. – Если Л-л-лиам откроет д-д-дверь… Калум, отвяжи его!
Калум повернулся и протянул руку к пистолету, когда снаружи послышались крики. Я услышала голос Лиама, звавший меня. Дверь распахнулась – и последовал выстрел. Сердце мое перестало биться. Калума швырнуло на меня. Он повалился мне на колени и медленно сполз на пол к моим ногам. Со всех сторон вдруг заговорили какие-то голоса. У меня закружилась голова, глаза затуманились. Кто-то тряс меня за плечи… Я перестала что-либо понимать. Все перепуталось, смешалось… Пол раскачивался у меня под ногами, словно палуба корабля. Я уже ничего больше не чувствовала. Все было так… так абсурдно! Я медленно проваливалась в небытие…
– Пить!
Мой собственный голос донесся до меня словно бы издалека. Подо мной что-то шевельнулось, и в пересохшее горло полилась струйка воды. Проглотить ее у меня получилось не сразу, и я едва не захлебнулась. Кто-то повернул мне голову набок, и вода потекла по моей щеке, лежавшей на теплой и мягкой ткани. Я шевельнулась, чтобы потеснее прижаться к этому источнику тепла. Глаза я открыть не смогла – такими тяжелыми были веки. Чья-то большая ладонь поглаживала мои волосы, бархатный голос нашептывал нежные слова. Я с усилием открыла глаза. «Плед Макдональдов…»
