– Этот козлина не дал еще ни копейки на театр, а глянь, уже припрется на репетицию, – недовольно скривился Карнаухов и махнул рукой: – Ладно, оставим Белову в покое! Пригласи ее ко мне. Возьму на себя сей тяжкий крест…
– Смотрите, Геннадий Петрович, как бы нам это боком не вышло, – поджала губы Зоя Аркадьевна и посмотрела на Алину: – Чисто по-дружески говорю, не с того начинаете, Алина Вадимовна!
Конечно, Алина знала, что от завтруппой в театре зависит многое. Ей совсем не хотелось оказаться в эпицентре интриг и с первых же шагов в театре вступить в контры с этой дамой. Судя по ее замашкам, здесь она была в авторитете. Алина усмехнулась про себя. Отзвуки прошлого! Лексикон Степана! «Алинка! А ты у них в авторитете!» – шепнул ей муж на банкете по случаю премьеры «Ромео и Джульетты». И он был прав! Тогда ее искренне называли звездой российской сцены и не кривили при этом губы, как эта старая мымра с синими губами, которая ненавидит ее уже за то, что она молода и хороша собой и достигла такого успеха, который не снился Зое Аркадьевне даже в ее лучшие годы.
– Я начинаю с того, с чего и следует начинать, Зоя Аркадьевна, – она высокомерно вскинула голову. – Завтра я непременно буду на репетиции, даже если меня переедут дорожным катком. – Она поднялась на ноги. – Геннадий Петрович, вот вам мое заявление. – И, вынув из сумочки сложенный вдвое листок бумаги, положила его перед директором. – Надеюсь, вы не передумали?
– Алина Вадимовна! – укоризненно протянул Карнаухов. – Главное, чтобы вы не передумали. Завтра я познакомлю вас с нашим главным режиссером Сережей Марковым. Талантливый парень, одна беда… – Он выразительно щелкнул себя по горлу и перевел столь же выразительный взгляд на завтруппой. – Теперь приходится совмещать административные функции с творческими, пока не найдем толкового администратора. Я ведь до этого кресла пять лет был художественным руководителем театра. До сих пор им и остался. Поэтому мы все утрясем, можете не волноваться!
Алина пообедала в небольшом кафе, выпила пару чашек кофе, выкурив при этом одну за другой две сигареты. После разговора с Карнауховым и Зоей Аркадьевной следовало перевести дух и обдумать, на что она себя обрекает, с ходу объявив войну устоявшимся традициям. Она прекрасно понимала, кем установлены эти традиции и кому они на руку, и догадывалась, что после ее ухода директору придется несладко. Зоя Аркадьевна не простит своего унижения и отыграется на Карнаухове сполна. И где гарантия, что он не изменит свое решение?
До клуба ковровой фабрики, который выглядел еще более жалко, чем театр, Алина добралась через час. Огромные липы, заслонявшие когда-то фасад клуба, вырубили, а на месте сквера оборудовали платную автомобильную стоянку, заставленную шикарными и не очень автомобилями.
Алина припарковала машину рядом с фургончиком, из которого полный мужчина с неопрятной шевелюрой вытаскивал лотки с хлебом и выпечкой, и спросила у него, где здесь находится музыкальная школа, потому что, как ни вглядывалась, соответствующей вывески не обнаружила.
– На втором этаже, – буркнул мужчина, даже не повернув головы в ее сторону.
– Спасибо, – поблагодарила она и направилась к входу в клуб.
– Не туда! – поправил ее мужчина. – Вход в школу с другой стороны.
«Ну вот, – усмехнулась она про себя, – и здесь культуру отправили в задницу…»
Алина послушно обошла здание и приятно удивилась. В отличие от театральных задворок она попала в симпатичный дворик, засаженный декоративными кустарниками. Его украшали деревянные скульптуры, альпийские горки и небольшой, уже отключенный фонтан. На выкрашенных во все цвета радуги скамейках сидели подростки с большими папками на коленях. На них были закреплены листы ватмана, и Алина догадалась, что это воспитанники художественной школы. Между ними расхаживал высокий худой человек. Длинные седоватые волосы его рассыпались по плечам. В руках он держал шляпу с широкими полями, которой всякий раз взмахивал, когда на мгновение останавливался возле того или иного ученика, и, склонившись, видимо, что-то советовал, а порой и подправлял в рисунке…
Ее догадку подтвердила вывеска рядом с входом, которая извещала, что здесь находится центр художественного образования и воспитания детей «Аэлита». За дверью открылся небольшой вестибюль, вдоль его стен располагались стеклянные витрины с изделиями учащихся центра. Чуть дальше, у ведущей на второй этаж лестницы, всю стену занимали акварели. На них юные художники запечатлели старинные здания Староковровска, храмы и женский монастырь, возведенный еще при Иване Грозном. Сколько помнила Алина, он лежал в развалинах, но, по рассказам тетушки, несколько лет назад его вернули церкви, которая и занялась восстановлением самой крупной и значительной достопримечательности города. И, судя по картинам, работы эти близились к завершению.
Долетавшие со второго этажа звуки музыки подсказали ей, что она на правильном пути. Алина поднялась по лестнице и оказалась в узком коридоре, в который выходили несколько дверей. Ближняя дверь распахнулась, и на пороге показалась высокая полная женщина. Она с любопытством посмотрела на Алину.
– Вам кого?
– Здравствуйте, – сказала Алина. – Я хочу видеть директора музыкальной школы.
– Я – директор, – ответила женщина, и глаза ее вдруг радостно блеснули. – Аля? Откуда?
– Оля? – в свою очередь обрадовалась Алина. – А я тебя не узнала!
– Да где уж тут узнать? – скептически усмехнулась Ольга. – Растолстела я, мать! Сама себя в зеркале не узнаю. – Она жестом показала на открытую дверь: – Проходи. Здесь мой кабинет.
Она пропустила Алину вперед и закрыла дверь на ключ, объяснив при этом, что иначе им не дадут поговорить спокойно. Затем показала гостье на широкое кресло возле окна, сама опустилась в соседнее. При этом она не сводила взгляда с Заблоцкой.
– А ты неплохо выглядишь, – наконец сказала она и спросила: – Чаю хочешь, а может, вина? По глоточку, а? За встречу?
– Прости, Оленька, я за рулем, – объяснила Алина. – Давай в другой раз. Я теперь в Староковровск надолго. И сейчас я к тебе по делу. Не хочу отвлекать тебя от трудов.
– А, – махнула рукой Ольга, – пустяки! Отвлекай, сколько душе угодно. Мы ведь с тобой лет пятнадцать не виделись. Сколько раз к тетке приезжала, а ко мне ни ногой. Все Терезу Романовну простить не можешь? Только от судьбы не убежишь. Слышала небось, что мой старый кобель натворил?
Алина молча кивнула.
Ольга покачала головой.
– И поделом мне! Но не думай, головой о стенку я не бьюсь. – Она раскинула руки. – И теперь я свободна, как птица! С кем хочу, с тем и живу! И занимаюсь тем, чем хочу! Никто ничего не требует, и, самое главное, я тоже никому и ничем не обязана!
