Так совпало, что в это время умер мой дядя Генри, он был уже очень стар. Он завещал мне титул и что-то около тысячи в год. Не так много, но на это уже можно жить. Если прибавить и авторские гонорары, то я мог уже вполне прилично содержать жену. Может быть, даже Макси будет лестно стать женой девятого баронета. А впрочем, о женщинах никогда ничего нельзя сказать определенно, особенно о таких, как Макси.
Я, как приехал в Англию, то поначалу писал ей, но она не отвечала. Впрочем, я и особенно не ожидал ответа. Порой я не был уверен, умеет ли она писать.
И вот теперь я вернулся, чтобы жениться на ней, остаться здесь и писать свои книги.
Ступней Джереми потрепал мягкую спину Бриджит. Та подняла голову и осклабилась, наморщив нос и показав длинные белые зубы. Он улыбнулся ей в ответ.
– Все правильно, старуха, улыбайся. Ведь ты у меня гарантия, что я не убегу снова отсюда. Пока ты у меня, в Англию мне нельзя возвращаться. Ты, конечно, ужасная собака, но все же не заслуживаешь шестимесячного заключения в карантине.
Он посмотрел на дверь, а затем на часы. Пора уж кому-нибудь появиться. Макси сейчас, наверное, уже движется сюда по улице, неся свое тело с королевским достоинством. А вокруг нее, как обычно, роятся поклонники.
Он развернулся на табурете и наклонился к бармену:
– Где все? Я имею ввиду, где постоянные клиенты?
Бармен улыбнулся.
– Я же сказал вам, сеньор. Свадьба. Все ушли на свадьбу. И Эмилио, и Луис, и Маноло – все они пошли не как бармены, а как гости. Это очень важное событие.
Джереми понимающе кивнул.
– Возможно.
Хотя свадьбы в Сан-Мигеле не так уж и часты, но такой обычай существует, приглашать барменов на правах друзей.
– Кстати, а чья это свадьба?
– Сеньорита Макси, красавица-американка выходит замуж.
Гортань Джереми исторгла какой-то сиплый звук, как будто он получил хороший удар под дых. Он оперся на стойку обеими руками и невидящими глазами уставился на бармена.
– Этого не может быть. Это какая-то ошибка. Вы говорите про сеньориту Макси Нейлсон, высокую блондинку, американку?
Бармен кивнул.
– Да, сеньор. Именно про нее. Вы знаете сеньориту?
Джереми закрыл глаза. Кружилась голова. Через секунду он открыл глаза и, не глядя на бармена, положил деньги рядом со счетом. Двигаясь словно во сне, он кивнул:
– Да, я ее знал.
Он произнес это почти беззвучно, выпрямился и направился к двери. Бриджит следовала за ним по пятам.
Открыв дверцу машины, он сделал жест головой, указывая вовнутрь.
– Влазь, Бриджит. Мы здесь не задерживаемся. Он резко рванул с места, утопив ногой педаль акселератора. Машина устремилась вперед, вслед за ней устремилась пронзительная трель полицейского свистка. Джереми не шелохнулся. На повороте Бриджит прижалась к его плечу. Он посмотрел на нее, на секунду оторвав взгляд от дороги.
– Можно было бы, конечно, остаться и благословить ее. Это было бы вполне по-светски, но… О Боже! Боже!
Он стукнул кулаком по рулевому колесу и тут же резко вывернул, едва не врезавшись в повозку, запряженную ослом.
– Но я не хочу выглядеть клоуном, не хочу, чтобы надо мной потешались. Нет, это невероятно! Я не могу в это поверить!
Он стиснул руками руль на очередном повороте.
– Может быть, лучше остановиться, пока я не убил нас обоих. А впрочем, не все ли равно.
Нет, этого не может быть. Макси не могла выйти вот так замуж, не поговорив со мной. Она ведь всегда знала. Знала, что я однажды вернусь за ней. Может быть, бармен ошибся, и мне следует вернуться? Может быть…
Он сгорбился за рулем.
– Нет, никакая это не ошибка, – проговорил он убитым голосом. – И никуда я возвращаться не буду. Зачем? Чтобы сыграть там роль отвергнутого любовника? На потеху всем? Потанцевать на ее свадьбе?
Краем глаза он посмотрел на Бриджит.
– Что ж, детка, что ни делается – все, как говорится, к лучшему. Куда же мы направимся теперь?
Тут в поле его зрения попал большой рекламный щит, стоящий на обочине. Он вначале затормозил, а потом и остановился, чтобы получше разглядеть его. На щите был изображен белоснежный пароход с низкой трубой, плывущий в ярко-синем море. Внизу было крупно написано «Автомобильный паром Малага – Танжер», а ниже указано расписание рейсов.
Джереми недолго разглядывал этот щит. Он сразу посмотрел на часы.
– Слушай, а почему бы и нет, Бриджит? Этот вариант не лучше и не хуже любого другого. Особенно, когда едешь в никуда. Будем решать?
* * *
Паром, похожий на маленький лайнер, медленно покидал бухту Малаги. Джереми стоял на палубе, опершись на поручни. Глаза его были устремлены на берег. Где-то там, за этой полоской земли остался беззаботный и шумный Сан-Мигель… Там осталась Макси. Видимо, именно сейчас начинается веселье на ее свадьбе.
Он резко повернулся и вошел в помещение. Задержался у книжного киоска, поискав глазами детективы. Просмотрел заголовки. Сейчас ему были нужны крутые боевики, где на каждой странице терзают и убивают красивых женщин. Но только жеманные девицы томно взирали на него с пыльных суперобложек любовных романов. Он купил карту Марокко и вошел в бар.
Джереми расстелил карту на столе и начал задумчиво водить пальцем по дорогам, повторяя про себя названия городов. Ксар-эль-Кибир… Мекнес… Фес… Он поднял голову и всмотрелся в иллюминатор. Что за дивные названия! Звучат точно в сказках «Тысяча и Одной Ночи». Загадочные, романтические названия. Каждое манит: приезжай сюда, приезжай. Но не один! Не забудь взять с собой любимую… Макси.
Какой потрясающий, незабываемый уик-энд мы провели однажды с Макси в Танжере. На этот раз я задерживаться там не буду.
Он снова посмотрел на карту. Марракеш. Почему бы и не Марракеш? Во всяком случае, он достаточно далеко от всего и от всех в моем прошлом.
Утреннее солнце уже хорошо припекало, когда «Купер С» притормозил перед длинным мостом, соединяющим Сале с Рабатом. Джереми некоторое время разглядывал массивные коричнево-розовые зубчатые стены и сторожевые башни, охраняющие город от нападения с моря. Затем он медленно двинулся дальше. Слева, над крышами домов возвышался минарет Башни Хасана. Справа тянулась древняя городская стена. Через равные промежутки эта стена прерывалась массивными воротами, имеющими форму замочной скважины. Это были ворота в старый город. Там, за стеной, царило большое оживление. Из ворот то и дело входили и выходили мужчины в длинных, ниспадающих джеллабах.[5] Их было очень много. Они останавливались побеседовать друг с другом. Некоторые сидели на корточках рядом со своими корзинами фруктов и овощей. Другие расположились прямо на земле, упираясь спинами в стену. Колени подтянуты к подбородку, капюшон натянут на согнутую голову. Одноногий нищий со сломанным костылем под мышкой предлагает деревянный кувшин. На грязном его тюрбане устроился красно-зеленый длиннохвостый попугай. Женщины в прямых джеллабах до пят – капюшоны натянуты на головы и туго перевязаны крест-накрест через лицо; глаза и нос плотно прикрыты чадрой самых причудливых оттенков (ярко-красный, шафрановый, зеленовато-желтый), несли на головах бесформенные связки керамических кувшинов.
