Паше пришлось только немного сократить запись, ликвидировав те кадры, где можно было разглядеть не его лицо. Утром он стер с кожи и ту «родинку», по которой был опознан Марьяной как участник весьма разнузданного порногей-клипа.
Аппарат в руках Ежевики затрезвонил. Она глянула на номер, кивнула другу и открыла раскладушку.
Быстрым шагом Седов направился к автостанции. Дошел до ларька, задержался на несколько секунд, оглядываясь по сторонам, и свернул к ряду магазинчиков. Заглянул в первый из них: ни у кого из находящихся в помещении людей в руках телефона не увидел. Заглянул в другой — то же самое.
Третьей дверью был вход в парикмахерскую. К двери вела неловко пристроенная громоздкая металлическая лестница. На самой двери висел листок бумаги с надписью «Извините, у нас пересмена», а за лестницей стояла крупная костлявая тетка, кричаще одетая и крашенная в пергидролевую блондинку. Ее большая рука, в которой тонул мобильник, была прижата к уху. Другой рукой она придерживала небольшой предмет, который помогал ей изменять звук голоса.
Паша подошел к женщине со спины, остановился всего в шаге от ее крупной фигуры и тронул за плечо. Она обернулась и прямо перед своими глазами увидела красную книжечку. Гладенькая красненькая книжечка, купленная в ларьке по соседству, как Паша и предполагал, произвела на шантажистку большое впечатление. Она вздрогнула всем телом, выронив телефон на асфальт.
— Пройдемте, — сказал ей Павел Петрович холодным официальным тоном.
С большим трудом наклонившись и подобрав трубку, разлетевшуюся на детали, Лена заговорила:
— В чем вы меня обвиняете? — Без всяких модуляторов ее голос звучал неожиданно высоко. — Короче, я ни в чем не виновата, ничего не сделала! Это все Роберт, мерзавец! Он меня беременную бросил, а потом нашел, доченьку мою украл! А теперь хочет меня в тюрьму засадить, чтоб никто правды не узнал…
Не говоря ни слова, Паша указал ей путь к машине Вики.
Лену так испугало неожиданное появление «представителя милиции», что она покорно пошла за Пашей. Без возражений влезла в машину, ничем не похожую на милицейскую, и, видно, от страха, не сразу узнала объект своего шантажа, сидевший на водительском сиденье.
В свою очередь Вика повела себя очень разумно. Она даже не повернула головы, когда Паша усадил женщину на заднее сиденье машины и расположился рядом.
— Елена… — начал Седов сухим милицейским тоном.
— Васильевна, — подсказала Лена.
Паша порылся в заднем кармане брюк, достал из него замызганный блокнот и ручку, сделал вид, что записывает.
— Вы знаете, что шантаж расценивается уголовным законодательством Российской Федерации как уголовное преступление? Вам лет пять дадут, Елена Васильевна.
— Короче, а сколько той сучке дадут за убийство моей дочери? — Женщина начинала приходить в себя.
Паша заметил быстрый взгляд Вики, брошенный в зеркало заднего вида.
— Ваша дочь жива, — равнодушно сказал Седов, строча бессмысленные каракули в блокноте.
— Быть того не может! — напористо пропищала нежная мать Ираиды. — Она бы в жизни от денег не отказалась!
Внимательно наблюдая за ее реакцией, Паша отметил про себя, что в молодости Лена была привлекательной женщиной. Но годы, роды, выражение алчности, не сходившее с ее лица даже сейчас, и следы многих разочарований огрубили ее лицо и тело.
— Значит, деньги из камеры хранения вы взяли? — спросил он строго.
— Какие деньги, короче… — Вопросительной интонации в этой фразе не было, потому что Лена не смогла изобразить удивление ни голосом, ни лицом.
— Те, которые Роберт Аванесович оставил в камере хранения автовокзала для похитителя своей дочери. За ее жизнь. Только похитителем его дочери оказалась ее мать. После чего она лишила жизни своего ребенка и теперь пытается обвинить в этом другую женщину.
— Я никогда своих детей жизни не лишала! Я ни одного аборта не сделала!
— Нечем гордиться, — отчетливо произнесла со своего места Вика.
Пауза продлилась всего пару секунд, и Лена завизжала:
— Ах вот она, стерва! Еще неизвестно, с чего у нее детей нет! Небось только и бегала на чистку, пока шлюхой работала…
Женщина потянулась вперед и попыталась вцепиться в волосы Вики, продолжавшей неподвижно сидеть на переднем сиденье. Седов ловко схватил Лену за плечо и насильно усадил рядом с собой.
— Успокойтесь! — прошипел он.
— Отпустите меня! — продолжала вырываться вредная тетка.
— Если вы хоть раз еще…
— Ладно! Все! — Лена откинулась на спинку сиденья и сложила руки на тощем животе.
Паша на секунду стиснул зубы. Эта тетка будила в его сердце плохо контролируемую злобу. Сделав глубокий вдох и не менее глубокий выдох, он задал вопрос:
— Итак, Елена Васильевна, вы уверены, что ваша дочь Ираида мертва?
— Короче, да. Исчезла без денег, ничего не сказала… Ирка обожала по мобильнику трепаться. Если куда уезжала — всех подруг обзванивала, мне тоже звонила. А тут — ни слова! И никогда бы в жизни она не ушла от отца! Она хотела напугать его, а деньги мы договорились поделить. А вообще Робик сам виноват! Он на Ирку сильно наезжал последнее время, она и решила его проучить.
— А из-за чего Роберт на Ираиду взъелся?
— А вы эту сучку не допрашивали? — Она злобно пихнула кулаком водительское сиденье. — Ирка въехала этой сучке по животу мячом, у нее выкидыш случился, а больше детей у нее не будет!
Лена визгливо рассмеялась, смех ее звучал чудовищно. Заметив сцепленные в замок побелевшие пальцы Вики, Паша подумал, что надо этот жуткий смех быстрее остановить.
— Чем веселиться, вы бы лучше призадумались, что будут делать ваши дети, когда вас в тюрьму упекут, — посоветовал он мрачно.
Закашлявшись, Лена перестала смеяться:
— Короче… а чего я сделала?..
Седов уставился в свой блокнот.
— На чей паспорт оформлена сим-карта, с которой вы звонили Виктории?
— Это чужой паспорт… Я его нашла. — Ложь легко выплескивалась из ее рта. — Случайно нашла, на улице.
— Когда вы в последний раз видели вашу дочь?
— Днем пятнадцатого июля. Короче, я уходила на работу, а она сказала, что пойдет вечером на пляж. Встретиться со своим пареньком…
— Хорошо, — сказал Паша. — Значит, она пошла на пляж. Теперь мы будем проверять полученную от вас информацию. Пока вы свободны, но никуда не уезжайте, вас вызовут в милицию и предъявят обвинение. И… сушите сухари.
Изумленная женщина, неловко двигая негибким тощим телом, выбралась из машины наружу. В этот момент со своего места выскочила и Вика.
