— Затем вы встретили Виктора Холлинза? — не утерпела я.
Но она уже набрала скорость и летела, как на крыльях, словно и не слышала моих слов.
— …У меня были замечательные партнеры, самые лучшие в те дни. Некоторые из них стали звездами, кое в кого я была влюблена. В кино это часто случается. Актеры увлекаются, начинают верить, что они и есть те самые люди, которых изображают. Они влюбляются в своих партнеров, но скоро наступает отрезвление, возвращение к грубой действительности. Обнаруживается, что те черты, которыми они восхищались в героях фильмов, начисто отсутствуют у их исполнителей. Проза жизни.
— Но вы тогда так и не вышли замуж? Вы всегда избегали брака? — Я нащупала уязвимое место и уже была близка к цели.
Помолчав, она прикрыла глаза, отгородившись от меня густыми темными ресницами. Странно, но с закрытыми глазами она выглядела моложе и беззащитнее. Возможно, потому, что глаза Лоры хранили факты и воспоминания, выдававшие ее возраст.
Наконец она открыла глаза.
— Да, вы нашли точные слова. Я всегда вовремя уклонялась от брака. Работа заменяла мне семью. Это было все, что мне в действительности было нужно, и я считала несправедливым обременять какого-нибудь бедолагу женой, подобной мне.
Она как бы оправдывалась. Убеждала саму себя, что каждый мужчина, кого она любила, должен быть ей благодарен за то, что она не стала его женой. Возможно, так оно и было. Я придвинула поближе блокнот, демонстрируя готовность записать что-нибудь на пустых страницах. Ей не удастся отвертеться. Имя Виктора Холлинза неизбежно всплывет снова. Я подожду.
— Мэгги Торнтон была самой лучшей ролью, которую я когда-либо играла!
Лицо ее омрачилась. Я сразу увидела, что ей тяжело, мучительно вспоминать об этом. Неудивительно, что она выглядела моложе, когда убирала этот горестный взгляд.
— Я была номинирована на Оскара. Роль заслуживала этой награды, и я тоже. Я столько вложила в Мэгги! Сценарий делал Виктор Холлинз, прекрасный сценарист. Лучший из всех. Наслаждением было работать с ним. Он не только написал сценарий, но усилил выразительность этой роли. Он старался для меня. Картина получилась даже лучше, чем книга. — Наступила пауза. Затем она неожиданно задала вопрос: — Вы читали Виктора Холлинза?
— Я прочла все, что он написал, — спокойно ответила я. — И не думаю, что фильм получился лучше, чем книга.
— Вы читали его? Это странно, учитывая, что он больше не популярен. Нынешнее поколение его не читает. Вероятно, его совсем забыли в Америке,
— Это не совсем так. В колледжах "Мэгги Торнтон" все еще рекомендуется для чтения. А "Шепчущий мрак" вообще считается классическим романом в своем жанре.
— Благодаря картине, — возразила она. — Это тот случай, когда кино создает репутацию книге.
На этот раз я с ней согласилась:
— Из-за вас книга стала популярной. Вы прекрасно сыграли роль Хелен Брэдли. Вам должны были вручить Оскара за нее. А почему вы его не получили?
— Вы так много знаете, мисс Томас, — саркастически обронила Лора. — Я думаю, ответ на этот вопрос тоже вам известен.
— Вам, наверное, повредил скандал? — напрямик спросила я, пристально наблюдая за ее реакцией.
Темные ресницы вновь опустились на веки так, чтобы я ие смогла прочесть выражения ее глаз.
— Но, конечно, со временем об этом бы позабыли, — живо продолжала я. — Вы могли бы вернуться, выждав некоторое время. Публика вас любила. Почему вы исчезли?
— Нет! — импульсивно вырвалось у нее. — Нет, — с силой повторила она. — Я говорила вам, что не хочу открывать ящик Пандоры! — Высвободившись из шезлонга, она величественно прошествовала к двери на балкон, ступая как королева.
Она немного напугала меня. Мне хотелось разузнать побольше, заглянуть глубже. И не только из-за книги, которую я замышляла. Впервые во мне родилось чувство родства с ней. Нет, не любви. Ворча и раздражаясь, я все-таки не могла не восхищаться ею, не думать о том, что я происхожу от этой женщины, что я — ее плоть и кровь. И в характере моем, возможно, больше от нее, чем мне хотелось бы признать. Правда, в данный момент дело было не в этом, а в желании узнать о Лоре Уорт как можно больше. Но, подходя все ближе и ближе, я все же удерживалась от того, чтобы сделать последний шаг.
Когда она вот так держала голову, упрямо вскинув подбородок, то выглядела гораздо выше ростом. Критики рассуждали о ее власти над публикой. Мне было ясно, что они под этим подразумевали. Лора Уорт, находясь даже не на сцене, а просто в комнате, умела покорить любую аудиторию, пусть состоявшую всего из одного зрителя, и к тому же недоброжелательного, затаившего обиду. Эта женщина неизменно становилась центром внимания. Сейчас она стояла на балконе спиной ко мне, облокотившись на деревянные перила. Она смотрела на города, а я на нее. Это был момент драматический, и мне кажется, она наслаждалась им. Уже много лет ей не случалось играть роль Лоры Уорт, знаменитой киноактрисы…
Я тихо зааплодировала, не без злобного умысла, стараясь снять ее с высокого пьедестала, куда она взобралась.
Она вздрогнула, оторвалась от созерцания городских красок и вернулась в комнату. Можно было только позавидовать грации и артистизму се движений,
— Вы прекрасно подготовились, к интервью, мисс Томас. Прочитали книги Виктора Холлинза, посмотрели мои фильмы. Вы всякий раз проводите такие исследования, когда берете интервью? Стараетесь для всех?
Я улыбнулась:
— Нет, не для всех Только для вас.
Решающий момент наступил. Я больше не могла его оттягивать. Взяв сумочку, которая лежала возле стула, я открыла ее и вытащила пресс-папье.
— У меня есть кое-что для вас, — сказала я, поднимаясь, чтобы отдать ей подарок.
Она протянула руку, и я заметила вены, вздувшиеся на тыльной стороне ладони, испещренной коричневыми пятнами. Можно отрицать возраст, скрывать его, пользуясь всевозможными способами, но руки выдают нас. Руки Лоры Уорт выглядели старше ее самой, старше ее пятидесяти восьми лет. Затем она взяла у меня небольшой пакет.
Бумага легко соскользнула, обнажив стеклянный увесистый предмет, который Лора подняла к свету. Крошечные яркие цветочки весело затрепетали в потоке солнечных лучей, проникающих через балконные двери.
— Где вы это достали? — тихо спросила она. Властного тона как не бывала. Голос была слабый, дрожащий.
- У Виктора Холлинза. Перед смертью он написал письмо, в котором просил меня отвезти это вам. Он мой отец. Меня зовут не Мэри Томас. Мое имя Ли Холлинз.
У нее был такой вид, словно она вот-вот лишится чувств. Меня испугала ее бледность. Но когда я рванулась, чтобы поддержать ее, она прошла мимо меня и опустилась в шезлонг. На этот раз она не откинулась назад и не опустила веки. Уставив на меня немигающий взгляд, Лора машинально перекладывала пресс-папье из одной ладони в другую, туда и обратно.
