Валерия Вербинина - Разбитое сердце богини

Потому что цель принадлежит только тому, кто в нее метит.

На огромном плоском экране скользили волшебные тени и пели:

Поставив для успокоения нервов мой любимый мультфильм «Остров сокровищ», я переживала локальный апокалипсис.

Если вы хотите узнать, что такое апокалипсис для человека, который любит вышивать, отвечаю: шестьдесят граммов бисера двадцати четырех сортов, перемешанные в одном пакете. Именно в таком виде мне их привез из тетиной квартиры один из подручных Сереги. Ему лень было брать с собой пластмассовую коробку, в отделениях которой я аккуратно разложила бисер, и он просто свалил все в один пакет.

Кроме бисера, мне привезли мое рукоделье, кукол и цветы, но я все равно не чувствовала себя в этом доме как – ну да, верно, как дома. Мне было тут адски неуютно, и я даже не пыталась этого скрыть.

Мне отвели комнаты на втором этаже, причем Охотник предупредил меня, что к окнам лучше не подходить.

– Стекла пуленепробиваемые, – добавил он, – но мало ли что… Одного товарища, как я слышал, от пули Ангела Смерти не спасло даже такое стекло.

– Если ты еще раз произнесешь при мне это имя, – пожаловалась ему я, – меня стошнит.

Мой ангел-хранитель пожал плечами.

– Я здесь, чтобы тебя оберегать. Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Полностью с тобой солидарна, – отозвалась я.

Из расположенной на нижнем этаже бильярдной доносился стук шаров. Те из охранников, что были в данный момент свободны, развлекались тем, что без толку гоняли шары между лузами.

В доме Охотник расстался со своей неизменной черной кожаной курткой. Теперь на нем были черные джинсы и темная рубашка. Насколько я помнила из популярных статей по психологии, пристрастие человека к черному цвету выдает, что ему не слишком уютно в этом мире. Я подумала, что Охотнику есть отчего чувствовать себя неуютно. Люди, окружавшие его, являлись обыкновенными бандитами, которые были довольны, что служат хозяевам этой жизни и оказались допущены к кормушке, из которой при надлежащей сноровке можно кое-что урвать. У них были простые мысли, простые чувства, слова – совсем простые. Послушав их пять минут, можно было смело идти составлять полный словарь великого и могучего русского мата. Они говорили громкими голосами, хвастались своими ранами и отсидками, словно это были невесть какие подвиги, и энергично презирали всех тех, кто не желал жить как они. То, что жить, как они, на самом деле нельзя, даже не приходило им в голову.

Охотник же был совсем другой. Или скажем так: не совсем, но все-таки другой. Остальные были всего лишь бесплатными дополнениями к своим мышцам и пистолетам. Он тоже не расставался с пистолетом, но в данном случае оружие было продолжением его самого, а не наоборот. И речь у него была другая, а ведь слова – предатели души. Он почти никогда не ругался, не уснащал свою речь словечками, которые давно сделали наших работников ножа и топора притчей во языцех: «в натуре», «братан», «фраер» ни разу не сорвались с его губ. Вообще он, похоже, был не слишком разговорчив. Больше всего в нем поражали завидное хладнокровие и какая-то внутренняя собранность. Мне невольно подумалось, через какие же бури он должен был пройти, чтобы обрести эту невозмутимость и сдержанность: вопреки распространенному мнению, как раз они и даются тяжелее всего.

В этом богатом, даже роскошном доме я поначалу изнывала от тоски, а Охотник всюду следовал за мной как тень, и немудрено, что в конце концов он стал занимать меня больше всего. Сначала я попробовала что-нибудь почитать, но, когда ты сама подвергаешься нешуточной опасности, читать об опасностях вымышленных уже не так интересно. Охотник сказал, что в красной гостиной имеется отличный домашний кинотеатр. Войдя туда, я даже вздрогнула.

– Опять этот невыносимый цвет!

– А разве ты не знаешь? – осведомился Охотник. Склонив к плечу голову, он разбирал стопку DVD-дисков с последними новинками.

– Что я должна знать?

– Хозяин без ума от этого цвета, потому что его фамилия происходит от немецкого слова «шарлах», что в переводе означает «ярко-красная краска».

– Ясно, – безнадежно уронила я. – А мультфильмы тут есть?

Охотник очень внимательно посмотрел на меня, улыбнулся каким-то своим затаенным мыслям и ответил, что мультфильмы тоже имеются.

– И «Шрек», и богатыри, и…

– Не хочу, – отмахнулась я. – Хочу «Остров сокровищ», где Джигарханян говорит за капитана Сильвера.

– Мне тоже нравится этот мультфильм, – признался Охотник.

– Подлизываешься? – подозрительно спросила я.

Он тряхнул головой и засмеялся:

– Нет!

– А кто твой любимый герой?

Он задумался.

– Доктор Ливси, наверное. Хотя Джимми Гокинс и капитан Смоллетт мне тоже нравятся. И вообще они все замечательные. Помнишь маленького пирата-недотепу, который везде опаздывал и всем мешал?

– А мой любимый персонаж – кот Билли Бонса, которого, между прочим, нет в книге, – объявила я. – Хотя ты прав: в этом мультфильме любой персонаж – просто сказка!

Но не успела я поставить «Остров сокровищ», как явился тот самый подручный с куклами, горшками, моим рукодельем и перепутанным бисером.

Настроение мое было безнадежно испорчено, но я все-таки включила мультфильм, высыпала первую порцию бисера на белый лист и принялась его сортировать, время от времени бросая взгляд на экран, чтобы передохнуть.

– Я могу помочь, – сказал Охотник.

– Не можешь, – сварливо отозвалась я.

На экране пираты весело пели:

– Ну как хочешь, – заметил Охотник.

Он сел в углу, разобрал свой пистолет, почистил его, собрал и вновь зарядил. Руки у него были на удивление ловкие, пальцы – короткие, но проворные. Он не допускал ни одного ненужного движения.

Я рассортировала часть бисера, после чего сдалась и снова поставила мультфильм. На этот раз я посмотрела его от начала до конца, а потом опять принялась за бисер.

– Если буду нужен, я в соседней комнате, – сказал Охотник и ушел.

Закончив сражаться с бисером (сражение завершилось моей полной и окончательной победой, которая совершенно меня вымотала), я ушла к себе и принялась расставлять горшки с цветами и куклы так, чтобы все выглядело красиво. За этим занятием меня и застал Серега, но я заметила его только тогда, когда услышала смешок в дверях.