Дункан не мог восхищаться человеком, для которого популярность значила больше, чем убеждения; но он предполагал, что судье приходится придерживаться определенного курса ради победы на выборах. Конечно, ему не хотелось становиться врагом председателя главного суда первой инстанции. А именно этим все и закончится, если он будет и дальше преследовать жену судьи, потому что его напарница что-то «чует брюхом».
К несчастью, его брюхо тоже чуяло неладное. Особенно после этого допроса.
Он крутанул руль направо и под сигналы и ругательства пересек две полосы. Диди вцепилась в подлокотник на дверце.
— Ты что делаешь?
— Пить хочется. — Автомобиль подпрыгнул на бордюре, и Дункан едва успел затормозить возле входа в «Макдоналдс».
— Ты же выпил холодный чай с сахаром. «Миссис Берри считает, чай можно подавать только так», — она захлопала ресницами, передразнивая манеру Элизы растягивать слова.
— Мне предложили холодный чай. Но я его не выпил. И потом, разве тебе не пора взбодрить себя кофеином? Хотя тебе это, пожалуй, не нужно, — добавил он себе под нос и повернулся к окошку, чтобы сделать заказ.
— Может, вернуться и опросить соседей? — спросила Диди.
— А что толку? Их всех опросили вчера. В последнее время никого не ограбили. Никто не видел спрятавшегося Гэри Рэя Троттера. Вчера ночью никто не слышал ничего необычного.
— Значит, миссис Лэрд сама открыла ему дверь и впустила в дом.
— Диди, это уже ни в какие ворота не лезет.
Забрав протянутые им в окно напитки, Дункан выехал на проезжую часть и едва не врезался в бампер фургона.
— Что это сегодня с людьми? — сказал он, объезжая автомобиль. — Едут как по гололеду.
— А ты куда несешься? — спросила Диди.
Дункан перестроился в соседний ряд, чтобы обогнать неторопливый автобус воскресной школы.
— Никуда. Просто ненавижу пробки.
Оставшись равнодушной к подобной жалобе, Диди сказала:
— Ну ладно, допустим, она не впускала Троттера как гостя. Все равно здесь что-то не складывается.
— Попробуй убедить меня. С чего ты так решила?
— В общем…
— Не надо в общем. Конкретно.
— Хорошо. Конкретно — ее реакция, когда ты спросил, могла ли она стрелять первой. У нее лицо перекосило.
Что ж, это слово, пожалуй, очень точно определяет гримасу Элизы.
— Я давил, как мог. Она не изменила показаний.
— Как все хорошие лжецы.
— Думаешь, она врет?
— Может, не совсем врет, — ответила Диди. — Просто не говорит правду, только правду и ничего, кроме правды.
— Опять пошли общие рассуждения. Приведи пример.
— Не знаю. Не могу. — Она тоже начала раздражаться. — Но так не ведет себя женщина, вчера вечером убившая грабителя-неудачника.
— Она не знала, что он неудачник. Когда Гэри Рэй Троттер оказался в ее доме, в темноте и выстрелил в нее из пистолета, он не был похож на неудачника. Или она должна была сначала ознакомиться с его резюме, а потом уже в него стрелять?
В ответ на его сарказм Диди бросила убийственный взгляд.
— Она даже не поленилась узнать, была ли у Гэри Рэя Троттера семья, — напомнил Дункан. — Ей не давала покоя мысль, что она кого-то осиротила.
— Да, жест был красивый.
— Почему ты решила, что это был жест?
— А почему ты ее защищаешь?
— Я ее не защищаю.
— А я вот уверена, что защищаешь.
— Зато я уверен, что ты к ней придираешься. В каждом ее слове или поступке ты видишь ложь.
— Не в каждом. Я, например, верю, что она была босиком.
На этот раз убийственный взгляд пришлось выдержать ей.
— Я просто хочу заметить, — продолжила она, — это трогательное участие в судьбе родных Троттера было ради тебя.
— Ради меня ?
— Да ради бога, Дункан! Проснись. Она отвечает на вопросы, которые задаю ей я, но всякий раз, когда старается подчеркнуть что-то, например, свою искренность, она смотрит на тебя.
— Тебе показалось.
— Черта с два. Эта крошка знает, с какой стороны взяться за дело.
— В смысле.
— Ты же мужчина.
— Что в данном случае к делу не относится.
— Ну конечно, — сказала она тем самым тоном, который появлялся у нее всякий раз, когда она соглашалась с его неумением играть на пианино. Несколько минут она молчала, помешивая соломинкой лед в своем стакане. — И знаешь, что еще? Кажется, в голову судьи тоже прокрались кое-какие подозрения.
— Теперь я на сто процентов уверен, что у тебя галлюцинации, — сказал он. — Он от жены ни на шаг не отходит, трясется над ней, будто она фарфоровая.
— Да. Он очень заботлив. Словно боится, что ей может понадобиться его защита.
— Он же ее муж.
— Кроме того, он судья, выслушавший достаточно показаний под присягой, как он сам напомнил. Он расхваливал точность ее рассказа. Спорим, он может определить, когда человек лжет? А стоило ему узнать о версии Дотана о том, что Троттер рефлекторно спустил курок, когда его застрелили, его заботливость у него прямо из ушей полезла. Судья просто отмел эту версию безо всяких объяснений. Его жена не стреляла первой, и точка. Конец. — Она замолчала, чтобы глотнуть воздуха. — А это заставляет меня задуматься: верит ли сам судья в рассказ своей жены?
Они подъехали к «Казармам». Дункан припарковался на свободное место на стоянке. Но ни Диди, ни он не спешили выходить из машины. Он наклонился вперед, скрестил руки на руле и стал смотреть на обычных прохожих и полицейских, сновавших через вход со стороны Хабершем-стрит.
Он чувствовал, что Диди смотрит на него. И все же не захотел первым нарушить напряженную тишину.
— Слушай, Дункан, я понимаю, как тяжело не обращать внимания на ее лицо. Ее тело. Несмотря на слухи по поводу моей сексуальной ориентации, которые распускают уроды вроде Уорли, я совершенно нормальная. И это не значит, что я заблуждаюсь насчет привлекательности Элизы. Я восхищаюсь — ладно, восхищаюсь и завидую — тому, как она выглядит и как на нее реагируют мужчины. Видишь, я с тобой откровенна. И ты, в свою очередь, не должен ничего от меня скрывать.
Она замолчала. Он ничего не ответил. Тогда она продолжила:
— Ты можешь честно, как на духу, признать, что теряешь объективность, когда смотришь на нее?
— Я полицейский.
— С членом. А у него, как известно, совести нет. Тут он повернулся и взглянул на нее.
— Разве ты хоть раз, хоть когда-то, замечала, что я допускаю компромиссы в расследовании?
— Нет. Для тебя постоянно да или нет, черное или белое. Ничего серого, неясного. Поэтому я, как только получила звание детектива, просила, чтобы меня сделали твоей напарницей.
— Так о чем мы тогда спорим?
— Ты никогда не вел дело с участием женщины, которая тебе нравится. А на том вечере она тебе понравилась с первого взгляда. Не отрицай.
