Стоя перед алтарем, она казнилась виной перед Аланом и в то же время усиленно лизала безымянный палец. Наконец ей удалось снять кольцо — впервые после того, как надела. Служба продолжилась. Бевис с трудом надел кольцо на пухлый палец невесты.
— А теперь куда? — спрашивали новобрачные своих друзей, выходя на улицу и щурясь от яркого африканского солнца. Гвенн уже знала: в Момбасе почти некуда пойти.
— Поехали в клуб, отметим, — предложил Тони Бевис. — Один приятель обещал замолвить словечко.
Гвенн чувствовала себя лишней, но ей было некуда деться, и она согласилась.
Клуб располагался в районе старой португальской гавани. В холле, создавая уют, красовалась огромная кадка с казуариной; на поникших ветвях висели картонные ангелы. В баре и на веранде гостей приветствовали, уставившись стеклянными глазами, точеные головы сернобыков и грустных бизонов. Багроволицые члены клуба в вечерних костюмах — черных брюках и коротких белых кителях — уставились на новоприбывших поверх старых английских газет.
Гвенн и Бевисы начали с шампанского и гигантской жареной креветки. Мальва остался сторожить вещи.
Ровно в семь, когда перед ними только-только поставили мясо антилопы, в зал вбежал гордый своей миссией парнишка-сомалиец в белой феске. В одной руке он держал колокольчик, а в другой — табличку с надписью: «Не для дам!» Официант срочно вручил Бевису счет. Англичанин непонимающе посмотрел на него. Пришлось официанту объяснить: по местным правилам, в семь часов дамы должны покинуть клуб. Изумленно бормоча: «Да-да, конечно», — Бевис стер с подбородка соус и нацарапал имя своего поручителя. Голодные, они вышли из клуба и поехали в «Гранд-отель».
Названный так на манер европейских собратьев, но за двадцать лет основательно запущенный, «Гранд» держался на плаву лишь благодаря конкуренции. Уличная аркада не пропускала свет в окна. Под грязной облупившейся краской виднелись трещины на стенах. Гвенн и Джилл подождали в холле, пока Бевис вел переговоры у конторки. Гвенн рассеянно прикидывала, каких же размеров должен быть паук, соткавший в углу устрашающую паутину. Из бара, держа в каждой руке по высокому бокалу, вышел мужчина — очевидно, один из проживающих в отеле.
— Да будет мне позволено заметить, — сказал он, оглядывая женщин, — здесь не так плохо, как кажется. Здесь гораздо хуже. В сезон дождей больше крыс, чем прислуги. Причем некоторые крысы даже крупнее.
Тем временем Бевису сказали, что все номера заняты, но можно взять одеяла и переночевать на полу в бильярдной. Он попросил дам подождать и отправился наводить справки относительно других гостиниц — «Африка» и «Цецилия». Гвенн вышла и дала Мальве флорин. Потом они с Джилл посидели в баре, потягивая джин с индийским тоником и стараясь не обращать внимания на пристальные взгляды мужчин. Если бы Алан ее встретил, ей не пришлось бы мириться со всеми этими неурядицами. Кажется, дорога в Найроби будет долгой.
Бевис устало взобрался на запряженную верблюдом двуколку. В ответ на просьбу отвезти его в отель «Африка» возчик-индус снисходительно улыбнулся.
— Если заблудитесь, саиб, нос всегда приведет вас к «Африке» — и даже не по одному, а по многим запахам сразу.
Построенная из вонючих стволов мангрового дерева, широкая и приземистая «Африка» показалась Бевису противной жабой на обочине. Здесь пахло канализацией, тухлой едой и свалкой. Колодец был до краев заполнен густым акульим жиром, которым смазывали сапоги (для прочности) и стены (в качестве защиты от древоточцев). В холле трое матросов, сидя на груде антилопьих шкур, тянули джин прямо из бутылки. Края шкур пожелтели, задубели и загнулись, словно древние свитки. Бевис подошел к клюющему носом портье и спросил, нет ли свободной комнаты.
— Он в отключке, — подсказал один матрос, — и не кумекает по-английски. Если бы даже у него нашлась комната, так непременно без двери — вряд ли вас устроило бы.
Утомленный поисками, чувствуя боль в ампутированной руке, Бевис понял: ему ничего не остается, как провести брачную ночь на бильярдном столе в «Гранд-отеле».
После нескольких рюмок и тушеного мяса буйвола Гвенн обратилась к Бевисам:
— Если вы не против, я почитаю на стуле в баре.
Прихватив масляную лампу, одеяла и бутылку бренди, молодожены удалились в бильярдную. Все еще сердясь на Алана, раздраженная тем, что весь день прошел среди чужих радостей, Гвенн закрыла глаза и попробовала помечтать о будущем.
Внезапно до нее донесся запах ароматного трубочного табака. Она вспомнила отца и услышала стук трости по деревянному полу.
— Прошу прощения, — послышался дружелюбный, прекрасно поставленный голос английского джентльмена, — но так не пойдет.
Гвенн вздрогнула и открыла глаза. Перед ней, опираясь на бамбуковую трость, стоял седовласый мужчина аристократического вида. Он вынул изо рта трубку и, сощурив глаза в улыбке, представился:
— Адам Пенфолд. Пожалуй, будет лучше, если я посижу в баре, а вы — в моей комнате. — Он протянул руку, помогая ей встать.
— Вы очень добры. Мое имя Гвенн Луэллин. Я приехала утром, но муж почему-то не встретил.
— Должно быть, он ждет в Найроби. Нам пришлось отправить туда часть встречающих: железная дорога и без того перегружена. — Пенфолд поднял ее небольшой саквояж. — Я из земельного управления, заскочил в Момбасу посмотреть, как идут дела. Завтра отправим вас к месту назначения.
Энтон обратил внимание: лишь немногие члены экипажа цеплялись за свое одиночество — хотя в свое время оно-то и погнало их в море. Большинство обзавелись постоянными приятелями, с которыми можно было выпить, перекинуться в картишки и потолковать. Объединялись, как правило, по вахтам или смежным профессиям: кочегары и судовые механики, стюарды и повара.
В каждой вахте были свои записные игроки. Эти ставили на карту все до единого пенса и просаживали жалованье, иногда даже не успев получить. После пары дней плавания становилось ясно, кому везет, кто честно платит, а кто отлынивает. Всего одна ночь, и заработка за несколько недель каторжного труда как не бывало. Вист, джин, покер, двойной черт — во всем этом Энтон чувствовал себя как рыба в воде.
— Мы идем как бы на двух разных судах, — сказал однажды судовой врач. — Пассажиры — на одном «Гарт-касле», команда — на другом.
— Следи за другими игроками, — наставлял его Ленарес, подкрепляя слова жестами и гипнотизируя своего двенадцатилетнего ученика взглядом печальных темных глаз. Тасуя карты, он рассказывал о нажитых и утраченных состояниях. — Учись читать по губам, глазам, коже — особенно по коже: это труднее контролировать. Смотри, как она натянулась или на ней выступил пот. Руки никогда не солгут!
