— Меньше я не дарю. У меня есть предложение. Сегодня… — он посмотрел на часы, — уже опоздали, но не беда… у моего друга вернисаж. Почему бы нам не отметиться?
Ключевым словом в этой маленькой речи было слово «друг». Сразу из глубины сознания всплыло имя: Шурик Родишевский. Он ведь похоронен именно на Красненьком кладбище. Не то чтобы она забыла об этом. Просто мысль все время соскальзывала на что-то другое. И вот теперь…
Она посмотрела на часовню, откуда в этот момент выходили две громко разговаривающие женщины в пестрых платках.
— У меня к вам странная просьба, — сказала Светлана. — Вы неожиданно мне напомнили… Поставьте, пожалуйста, свечку за упокой души одного хорошего человека, — кивок в сторону часовни. — Я без платка. Не хочется вламываться. И поедем к вашему другу.
— Он похоронен здесь? Как его звали? — посерьезнев, спросил Гладышев.
— Как Блока, — ответила она. — Александр… Родишевский. Но я его звала Шуриком.
Через пять минут на машине Светланы они уже ехали в центр города, в район станции метро «Маяковская». Букет возлежал на заднем сиденье. Полдороги Николай молчал, но все же не удержался и спросил:
— Этот Шурик… У вас с ним что-то было?
— Просто хороший человек, — повторила Света и, чтобы успокоить Гладышева, очень коротко рассказала о Родишевском. Балашова она упомянула тоже, но так, будто они едва знакомы.
История Шурика неожиданно заинтересовала Николая… как психолога, — так он пояснил свой интерес. Пошли вопросы, на которые Светлана с неохотой, а потом все больше увлекаясь, отвечала. Так, обсуждая жизнь и смерть Александра Родишевского, они доехали до галереи «Арктур», где и проходил вернисаж друга Гладышева.
Им оказался бородатый улыбчивый великан по имени Игнат, в джинсах, в рубахе навыпуск, минуты разговора с которым было достаточно, чтобы ощутить себя своим в его компании.
Увидев новых гостей, Игнат отделился от кучки, наверное, таких же, как он, художников (бородатые, возбужденные) и подошел к Николаю и Светлане. Состоялся обряд знакомства, в конце которого великан неожиданно заявил:
— Попомните мое слово. Осенью будем гулять на вашей свадьбе!
Свету словно нахлестали по щекам, так вдруг они запылали. Гладышев уронил голову на грудь. Игнат просто не мог не заметить такой реакции на свои слова.
— Ну, может, не осенью, — поправился он, — может, зимой.
Почувствовав, что опять сказал что-то не то, великан попытался быстренько поменять тему.
— Как вообще дела-то? — спросил он. — Как там…
— Да, совсем забыл! — перебил Гладышев своего друга. — У меня для тебя есть пара слов! Извините, Светлана, всего на одну минуточку.
Николай взял Игната за руку и отвел в сторону. О чем они там говорили, Света не слышала. Но сразу поняла, что Гладышев не просто так оборвал друга на полуслове. Испугался, что тот ляпнет что-нибудь лишнее. А сейчас наверняка выдавались инструкции, каких тем касаться, а каких нет. Ей очень хотелось послушать, но…
Чтобы отвлечься, Светлана стала смотреть по сторонам.
Еще только войдя в зал, с которого начиналась выставка (всего их было три), она сразу поняла, что друг Гладышева занимается инсталляцией. Не понять этого было сложновато: голые, выкрашенные в приглушенный голубой цвет стены и нагромождение причудливых конструкций по всему пространству.
Свету заинтересовала композиция, центром которой был унитаз. Она подошла поближе и, покручивая по привычке колечко на пальце, стала разглядывать творение Игната. Завязанные узлом водопроводные трубы (как ему это удалось?!). В коконе из колючей проволоки подвешенная прямо над унитазом кукла. Рядом вращающиеся вокруг своей оси, тоже подвешенные, но на разной высоте, обернутые в разноцветную фольгу стульчаки и вантусы.
Все вместе производило странное впечатление. Об этом как раз и говорили двое мужчин, рядом с которыми она остановилась.
— Производит? — допытывался первый.
— Еще как производит, — отвечал второй.
— А раз производит, значит, это искусство. А раз есть искусство, значит, есть творчество. А если есть творчеством, значит, есть художник. Игнат — художник, что и требовалось доказать.
— А я тебе твоими же логическими цепочками сейчас докажу обратное…
Самого доказательства Света так и не услышала. Подошли Николай и Игнат — дискуссия тут же прекратилась.
Игнат вызвался было провести их по своей выставке, но тут в зале появились новые лица. Извинившись, великан предоставил друга и его знакомую самим себе.
— Производит впечатление? — спросил Николай, кивнув на унитаз.
Света с удовольствием повторила логическую цепочку, только что услышанную, доказывающую, что друг Гладышева — художник.
— Даром, что красавица, вы еще и умница, — расщедрился Николай на комплимент. — Повторите это потом для Игната.
Они обошли все залы, не оставив без внимания ни одно творение инсталлятора. Говорили сами и прислушивались к разговорам разношерстной публики, которая странным образом воспринималась как часть экспозиции. Заглянули в бесплатный буфет, где остались только бутерброды с сыром и минеральная вода, подкрепились и после этого, по взаимному согласию, решили покинуть выставку.
У самого выхода Светлана остановилась.
— Кажется, — сказала она, — мне нужно заглянуть в одно место. Вы подождите меня на улице, Коля.
Гладышеву ничего не оставалось, как подчиниться.
Убедившись, что психолог действительно вышел на улицу, Света прямиком направилась к Игнату.
— Хочу попрощаться и поблагодарить, — сказала она другу Гладышева.
— А где Колька? — в свою очередь, поблагодарив за добрые слова, спросил он.
— Готовится к дальней дороге.
Великан неожиданно рассмеялся.
— Фраза с тройным смыслом, — оценил он. — Вы пером случайно не балуетесь?
— Я корректор… Игнат, скажите, а откуда эта мысль о нашей осенне-зимней свадьбе?
— Да просто как-то подумалось, вот и ляпнул, — засмущался великан.
— Вы считаете, Коля будет хорошим мужем? — спросила она, подбираясь все ближе к главному вопросу.
— Конечно! Колька ведь настоящий мужик! Да я его… — здесь Игнат осекся и только повторил: — Мужик он.
— Вы давно его знаете?
— Да мы с ним… Давно!
Светлана покачала головой.
— А о чем вы секретничали? Что у него за тайны от меня? Согласитесь, я как невеста должна знать!
— Хоть режьте автогеном, — виновато ответил Игнат. — Но поверьте, лучше не бывает. Если только в кино.
«Да, да… Так я и поверила… Нет, про аппендицит… про шрам спрашивать бесполезно. Слишком явный интерес. Соврет, чтобы спасти, сам не зная от чего. А потом и доложит…»
