Селия остановилась на мгновение, посмотрела на возглавлявшую нашу линейку Иду Белль и коротко ей кивнула. А потом увидела меня. Ее глаза расширились и тут же сузились. Я заметила, как она сжала челюсть, прежде чем развернуться и двинуться в сторону кафе. Я же продолжала ловить гневные взгляды проходящих мимо католичек.
— Наверное, мне лучше пропустить ленч, — сказала я. — Видели, как на меня зыркали Селия и ее подружки? Если из-за этого начнутся неприятности, я только привлеку ненужное внимание.
Ида Белль покачала головой:
— Если не пойдешь, будешь выглядеть виноватой.
— Кажется, таковой они меня и считают.
— И ты хочешь, чтобы они утвердились в своем мнении?
Она двинулась по улице за ЖБ, а греховодные дамы припустили следом.
— Она права. — Герти положила руку мне на плечо. — Если начнешь вести себя не как обычно, это только подольет масла в огонь. Понимаю, ситуация щекотливая, но выбора нет. Особенно если мы хотим во всем разобраться.
— Уговорили. — Я с трудом сдержала вздох, и мы пошли за остальными.
Ида Белль и Герти знали этот город и его жителей лучше, чем кто-либо. И если они что-то советовали, кто я такая, чтобы спорить? Однако всю дорогу до кафе во мне копошился мерзкий страх, что ничем хорошим это не кончится.
ЖБ заняли «лучшие» столы возле стеклянной витрины, предназначенные для победителей послецерковной бананопудинговой гонки. Франсин уже поставила перед ними миски с вожделенным десертом. Я бросила на него задумчивый взгляд и заняла свое место в задней части кафе.
— Печалишься о несостоявшейся пробежке? — прошептала Герти.
— Может, немного, — призналась я.
— Не переживай. На следующей неделе пудинг наш.
— Так мы отступили только на неделю? В смысле, а как же южное воспитание и все такое?
— Мы же не итальянцы, и я не буду говорить плохо о мертвых, особенно в воскресенье, но, скажем так, все скорбят, поддерживая Селию, а вовсе не потому, что считают случившееся страшной утратой для общества.
На мое плечо и стол опустилась тень, и я подняла глаза на Элли.
— Приветствую, дамы. — Она улыбнулась, а в следующую секунду на меня полетел поднос с чаем со льдом, который она держала в руках.
Я вскочила, ошарашенная и растерянная, и поняла, что Элли не менее обалдело смотрит на женщину, выходившую из церкви с Селией. Внезапно все обрело смысл. Незнакомка, должно быть, шла за Элли и опрокинула поднос.
Женщина впилась в меня взглядом:
— А у тебя железные нервы, раз мозолишь глаза моей кузине. Утром, заправляя машину, я видела, как ты бегала возле ее дома. Недостаточно боли ей причинила? Решила еще позлорадствовать?
— Ноги моей там не было, так что вы не могли меня видеть.
— Ты бежала прочь от ее улицы!
Я всплеснула руками:
— Она живет в западной части города, и если я двигаюсь на восток, то, естественно, бегу прочь от ее улицы.
— Будь у помощника Леблана хоть толика здравого смысла, ты бы уже сидела в тюрьме. — Она прищурилась. — Или ты от него чем-нибудь откупилась, м? Милая блондиночка с невинными голубыми глазками… Твоя внешность может одурачить других, у кого мозгов с гулькин нос, но я-то знаю, кто ты.
Я изо всех старалась сохранить самообладание, хотя не сомневалась, что меня только что назвали шлюхой. Если честно, это немного смущало. Руки невольно сжались в кулаки, а правая нога автоматически отодвинулась назад, принимая позу для удара.
Ида Белль, вскочившая вслед за мной, посмотрела на меня через плечо женщины и покачала головой. А через секунду мне в поясницу уткнулась вилка.
— Хватит, Дороти, — сказала Герти, высовываясь из-за моей спины. — Своим поведением ты не поможешь Селии. И мы обе знаем, что, когда у Картера будут причины кого-нибудь арестовать, он медлить не станет.
— Может, его нужно подтолкнуть, — процедила Дороти. — Я поговорю с мэром Фонтлероем насчет гарантированного рабочего места для Леблана.
— Ты совершаешь ошибку.
— Не такую как ты, якшаясь с мерзкой убийцей.
Она развернулась и пошагала к своему столу. В кафе повисла оглушительная тишина — все сидели, замерев, с зависшими в воздухе вилками. Когда Дороти устроилась рядом с Селией, та посмотрела на меня без малейшего намека на улыбку на ее обычно противно ухмыляющемся лице.
— Вот, возьми, — нарушила молчание Элли, протягивая мне полотенце.
— Шоу окончено, — объявила Ида Белль. — Ешьте дальше.
Головы резко отвернулись, вилки зазвякали по тарелкам, возобновились прерванные разговоры. Либо все до жути боятся Иду Белль, либо это самые неконфликтные люди в мире. Я склонялась к первому варианту.
Я вытерла лицо, но это все равно что пытаться осушить бассейн губкой.
— Сейчас принесу что-нибудь побольше, — засуетилась Элли, все еще шокированная устроенным беспорядком.
— Спасибо, не надо. Полотенца мне не помогут. Лучше пойду домой и приму душ. Прости, что из-за меня тут такой бардак.
На ее лице отразилось сочувствие.
— Ты не виновата. Я отправлю ленч тебе домой с кем-нибудь из греховодных дам.
— Спасибо.
— Мы с тобой, — решила Герти.
— Нет. Оставайтесь и спокойно доедайте.
Ида Белль нахмурилась:
— А как же алиби? Если что-то случится, а ты будешь одна…
Я пожала плечами:
— Все, кого я хочу убить, здесь, так что все в порядке. Увидимся позже.
Я сдерживала разочарование и злость, пока шла по главной улице, но, едва оказавшись в своем районе, тут же пнула первое, что попалось под ногу и не могло ее сломать. Деревянную табличку с рекламой избирательной кампании мэра Фонтлероя.
Появившаяся трещина улучшила мое настроение, но не сильно. Если команда Селии пойдет на меня войной — прикрытию конец. А после разоблачения не останется выбора, кроме как принять любое решение директора Морроу и начать все заново в другом месте. Одна только мысль об этом вгоняла меня в депрессию.
Как ни отрицай, а мне здесь нравилось. Конечно, я упиралась всеми конечностями, не желая сюда ехать, но если забыть про пьяниц, идиотов и убийц, местечко-то неплохое. В Герти и Иде Белль я нашла боевых товарищей, которые поняли мой образ мысли, и Элли могла стать мне близкой подругой — наверное, единственной среди гражданских… и женщин.
На новом месте я буду в безопасности, но стану… ничем. Лишь в Греховодье я наконец почувствовала, что нужна кому-то не только как исполнитель приказов. С самой маминой смерти такого не испытывала.
— Арестовать бы вас за порчу частной собственности, — раздался за спиной голос помощника Леблана, — но я тоже терпеть не могу этого сукиного сына.
