— Ничего не понимаю! — бесился Алексей. — Похоже на похищение… Но странное, непонятное!.. А если не похищение, тогда что?! Не понимаю, Генрих, ничего не понимаю.
— Ты не спрашивал у врачей, с ней… ничего… Ну с ней все в порядке?
Алексей гневно скривил губы и сломал сигарету.
— Если ты имеешь в виду, что изнасиловали или мучили — нет. Слава Богу, никаких признаков. Укол только сделали — врач сказал, какое-то сильное снотворное. Укол — единственное насилие… Суки, падлы! Если бы они с ней что-ни-будь…! Ох, мрази!!! — Схватив пепельницу, он грохнул ее об пол. Опомнившись, подошел к спальне и заглянул. Но Влада успокоенно спала, прижав к себе Даню.
Алексей налил себе полный фужер — то ли водки, то ли коньяку — и ожесточенно выпил.
— Что-то не срослось в их планах. Кто-то им помешал?… Вроде бы они здесь дрались… Или ее тащили. Вон — стекло на двери разбито. Не само же оно лопнуло! И Лорд почему-то весь в крови. Этого лоха зачем же было уродовать? Он же мухи не обидит!
Снова налил Алексей, снова выпил безоглядно.
— Может, у них между собой какой-то базар вышел? Ведь дрались, точно дрались! Стекло здесь толстое, от резкого движения не сломается. По нему нужно ударить, крепко ударить, чтобы разбить… Погоди, а может это Влада разбила, чтобы шумом людей привлечь?.. Хотя нет! Кого этим звяканием привлечешь? Ничего я, Генрих, не понимаю. Ни-че-го! Влада еще в полусне: одно помнит, другое нет… Вот что, Геник, она ничего не должна знать… Ну что уставился? Не надо ей знать всего этого. Скажем, что потеряла сознание и все это ей при… привиделось. Так надо: она же такая впечатлительная! Надо оберегать ее от стрессов.
* * *
То, что Павел провалил хорошо организованную операцию, понимал он сам. Это была уступка сердцу. Роскошество, которого Фауст не позволял себе со времен юности. Понимал это и Донской.
— Что теперь, Павел Александрович? — ехидничал он. — Давай твой план, только теперь подключим побольше народу, чтобы…
— Закройся, Дон! — огрызнулся Фауст, но тут же опомнился: — Извини, не сдержался я что-то. Ладно, моя вина, я сам разберусь… «Медиков» этих отправь на Средиземное. Пусть понежатся. Это — помимо оплаты, как премиальные… Что с машиной сделали?
— Машину сразу же окунули в водохранилище. Пока найдут… А что с Бравиным будем делать? Он-то теперь насторожен! Кто предупрежден, тот вооружен. И мы же его вооружили! — не преминул упрекнуть Дима.
— Дон, друг мой, давай договоримся: если я предпринял акцию, значит, я ее оплачиваю. И любые коррективы, которые вношу я, — не обсуждать. О’кей? — ввернул любимое словцо Дона. — Тебя никто инициативы не лишает, но только в делах, где общие деньги… Теперь о Бравине. Еще раз расскажи мне о вашей первой беседе с его туповатым партнером.
Выслушав, Павел сумрачно и задумчиво кивнул:
— Значит, сам Анатолий Иванович не против сделки? И земля на него оформлена. То есть Алексей Бравин — единственная преграда? Что же, придется… Пригласи ко мне Хохла.
Пока Дима связывался с Хохлом, Павел угрюмо смотрел в темень за окном. Человек, воспитанный на идеалах советской нравственности, он проглядел момент, когда в его сознании наступил этот перелом. Раньше главной ценностью для него, как и для большинства нормальных сверстников, была жизнь человека. А деньги? Деньги — это так: неосознаваемая необходимость. Как одежда. Как пища или вода. Они нужны, они просто необходимы. Но ни у кого не возникало и мысли, что деньги или еда важнее человеческой жизни! Бред же какой-то… А с какого-то момента деньги переместились на самый верх, воцарились на вершине Олимпа человеческих ценностей и оттуда безапелляционно диктовали приказы: этого убрать, того устранить, а этого обездолить… И главное — не схватывало спазмом сердце, не ужасалось сознание при мысли о том, что какого-то конкретного человека из-за денег надо… Как же: ведь деньги приказали! В ранней молодости Фауст был азартным преферансистом. Но когда понял, что игра отнимает много полезного времени, играть бросил. Карты бросил, но остался азартным игроком.
В комнату без стука, мягко и вкрадчиво вошел Хохол.
* * *
Неделю Жора Хохлов изучал «объект». Неторопливо, методично. Большой термос с кофе, бутерброды, упакованные в целлофан, приоткрытая пачка сигарет — все это было аккуратно разложено на сиденье машины с тонированными стеклами. Пока «объект» находился в офисе, очки — бинокль были подняты на лоб. На панели пристроился блокнот, в который Хохол время от времени вписывал одному ему понятные цифры и знаки.
В двенадцать сорок пять Алексей запер ящик стола. На часы не смотрел: мозг сам привычно руководил его действиями: ровно в час он сядет за накрытый Владой стол.
Как раз в это время подросток на велосипеде, не рассчитав скорости, завалился на бок. Велосипед юзом влетел под машину. Шофер Юра выскочил из машины и извлек пацаненка. Внимательно осмотрел: лихач, видимо, отделался легким испугом. Мальчик хныкал, приседая от боли, и держался за плечо. Юра встревоженно оглядел дверцу. Но машина не пострадала, даже царапины не было. Тогда озабоченный взгляд переместился на паренька.
— Ушибся?
Паренек кивнул, обиженно сдвинув брови. Охая, нагнулся и поднял велик.
— Может врача?
— Нет… не надо, — хныкал мальчик и, прихрамывая, повел велик.
Юра наклонился и снова осмотрел дверцу, затем, успокоенно хмыкнув, вернулся в кабину.
— Вот до чего доводят эти велосипеды и мотоциклы, — сварливо констатировала тетя Шура — уборщица. Ее сентенция была обращена то ли Юре, то ли внуку, который сидел рядом с ней на скамеечке. — Хотите внучков побаловать — конфет накупите, пирожных. А вот эти самокаты!.. Это же сплошной членовред.
— Никакой не вред, — ворчливо ответил внук. — Это от конфет вред, зубы портятся, а от велика не вред… Он просто упал неудачно. А велик у него классный!
Эту пасторальную перебранку внука с бабулей нарушил Алексей, энергично направляющийся к машине. Тетя Шура вскочила со скамейки:
— Алексей Юрьевич, я вас дожидалась…
— Здравствуйте, тетя Шура… А что случилось? Вы же в отпуске!
— Да, в отпуске. Все, слава Богу, в порядке. Только вчера, вот, день рождения справила… Ну, стало быть, пенсию надо оформить.
— А, поздравляю вас от души. Значит, на пенсию собрались?
— Так я ведь хочу и пенсию… и работать. Если можно, а?
— Конечно, можно. Никаких проблем, — Алексей взялся за ручку.
Но тетя Шура заступила вход своим сухоньким телом:
— Сегодня уже надо документы в собес. Для пенсии и…
— Прекрасно. Сдавайте документы. Так что, и пенсия будет, и…
