– Конечно, наши успехи могли быть более значительны, если бы мы взвинчивали цены и не выполняли специальных заказов, но мы считаем, что наши клиенты заслужили индивидуальное обслуживание с каждым из них, так было десятилетиями. Такое же обращение будет обеспечено и в офисе мэра.
Джесса аккуратно вернула их к насущной теме, и на сей раз аплодисменты были громче гула.
– Этот тип работает на «Брэкенс»! – крикнул кто-то.
Настроение митинга внезапно изменилось. Собравшиеся поддерживали Джессу и с подозрением смотрели на чужака, втершегося в их ряды. Мужчина выглядел сконфуженным и начал выбираться из толпы. Он не профессионал, подумал Сент-Джон, иначе подготовился бы лучше.
Олден не станет действовать подобным образом, и это вполне устраивало Сент-Джона. Потому что он слишком хорошо знал, как поступал Элберт Олден, сталкиваясь с вещами, которые, ему не нравятся.
− Никогда не видела ничего подобного, – говорила Мэрион Уэгмен. – Так кричать на бедную женщину, да еще на улице.
Миссис Уокер, с большой сумкой, набитой продуктами, в руках, покачала головой:
– Едва ли Джейнелл виновата, что в банке идет ревизия.
– Она была очень расстроена. Сказала, что он стал там банкиром всего пару лет назад, но ведет себя так, словно весь банк принадлежит ему вместе с персоналом.
Джесса опустила голову, изучая коробки с печеньем, как будто они содержали ответы ни все тайны мира. Когда женщины вышли из магазина, она покатила свою тележку к кассе, напряженно думая.
Вернувшись домой, Джесса застала мать за хлопотами на кухне – приятный сюрприз, – дядя сидел за столом с чашкой кофе.
– Привет, дорогая. – Наоми поцеловала Джессу в щеку, забрав у нее сумку. – Спасибо.
– Не за что, мама.
– В следующий раз я куплю все сама, обещаю тебе.
Джесса смотрела в глаза матери, сегодня они казались более яркими и живыми, и если это заслуга дяди Лэрри, то Джесса была ему благодарна.
– Все будут счастливы увидеть тебя на рынке, – сказала она, зная, что это правда.
– Посиди пока с твоим дядей. Я принесу тебе кофе.
Джесса взглянула на человека за столом, отвесила едва заметный кивок и сделала, как предлагала мать. Кофеварка была в другом конце кухни, поэтому им удалось поговорить неслышно для Наоми.
– Спасибо тебе.
Лэрри улыбнулся:
– Истинный целитель – время, а не человек.
– Но ты помогаешь.
– Возможно. – Когда его невестка подошла с двумя кружками, из которых шел пар, он переменил тему. – Сегодня утром в городе до меня дошел интересный слух.
– Насчет публичной вспышки Олдена? Я тоже слышала, – сказала Джесса, тайно радуясь, что мать присоединилась к ним – слишком часто она просто уходила.
Лэрри поднял брови:
– Я слышал не об этом.
− Что произошло?
Джесса передала ему разговор в магазине, добавив:
– Это не похоже на него. Он слишком заботится о своем имидже.
– И куда более очарователен, чем любой честный человек, – вмешалась Наоми.
Джесса затаила дыхание – ее мать так давно не выражала мнение даже о погоде, а тем более о чем-то, требующем более серьезных размышлений, что она боялась спугнуть момент.
– Истинная правда, – спокойно подтвердил Лэрри. – Человек без единой острой грани либо закоренелый обманщик, либо работает на публику.
Джесса не смогла сдержать усмешку:
– Дядя Лэрри, ты единственный в своем роде.
– Безусловно, – усмехнулся он в ответ.
В этом городке есть место только для одного Чокнутого Лэрри.
Беспечность, с которой Лэрри принимал эти непочтительное прозвище, данное ему давно наименее милосердными горожанами, была одном из причин, по которым Джесса обожала этого человека. Неспособность видеть мудрость в некоторых его наиболее причудливых заявлениях была их бедой, думала она.
У нее мелькнула мысль, что следование за полетами фантазии дяди Лэрри было хорошей тренировкой перед общением с Сент-Джоном с его рублеными фразами.
– Так о чем ты слышал? – спросила Джесса. – Об истории с репортером?
– О ней тоже, – ответил Лэрри. – Но я имел в виду не это.
– С каким репортером? – спросила Наоми.
– Из «Леджера», – объяснила Джесса. – Он сует нос в жизнь Олдена.
– Любопытно, – заметил Лэрри, – откуда такой внезапный интерес на уровне округа?
У Джессы была идея на этот счет, как и по поводу ревизии в банке – и то и другое было связано с Сент-Джоном. Но она ничего не сказала – в конце концов, у нее нет доказательств.
– Ну, какова бы ни была причина, это хорошо после того, как «Сидар репорт» так скверно обошелся с тобой, – сказала ее мать, удивив Джессу. Она не думала, что Наоми осведомлена о происходящем. – Я так разочаровалась в них. Мы всегда их поддерживали, а теперь они поддерживают этого… шарлатана.
– У них не было особого выбора, – вздохнула Джесса. – Оказывается, Олдену принадлежит солидный кусок газеты.
– Это возмутительно! – воскликнула Наоми. – Тогда они не должны поддерживать никого.
– Где ты раздобыла эту информацию? – осведомился Лэрри, задумчиво глядя на племянницу поверх кружки с кофе.
– Нигде, – ответила Джесса.
– Ага! Наш таинственный друг и благодетель. Джесса почти забыла, что Лэрри был в офисе в день прибытия Сент-Джона. И хотя, насколько она знала, он больше ни разу его не видел, у ее дяди был замечательный дар быстро оценивать людей.
– Да, – призналась она.
– И остальное тоже?
– Может быть. Точно не знаю.
– Подозреваю, что он способен сдвигать горы, – пробормотал Лэрри.
– Меня бы это не удивило, – усмехнулась Джесса.
– О ком вы говорите? – спросила ее мать.
– О человеке, который помогает. Это длинная история, мама, – добавила она в ответ на любопытный взгляд Наоми. – Надеюсь, я скоро смогу вам все рассказать об этом.
Взгляд матери скользнул к ее деверю.
– Лэрри?
– Я наблюдаю, – ответил он.
Заметив, что мать с облегчением кивнула, Джесса позавидовала способности дяди снимать напряжение.
Интересно, за чем он наблюдает – за ней, за ситуацией или за Сент-Джоном? Или за всем сразу?
– Мы все еще не знаем, что ты слышал, дядя Лэрри, – сказала она.
– Ходит слух, что кто-то предложил купить «Риверсайд пейпер».
Джесса нахмурилась:
– Купить? Я не знала, что она продается.
– Нет, но на сей раз говорят об очень солидных деньгах.
– Это должно беспокоить людей, которые там работают, – сказала Наоми.
Эти слова вызвали у Джессы смешанные чувства. Благодарность за то, что сегодня утром мать принимает участие в их беседе, и тупую боль, потому что такими же были бы первые слова ее отца.
