Уже через несколько дней капитан пребывал в доме княгини чуть ли не на правах хозяина положения. Он без стеснения расположился в одной из комнат большой квартиры, которую она снимала, командовал прислугой и повсюду сопровождал свою возлюбленную, открыто афишируя столь близкое знакомство. Лидия Матвеевна поначалу даже была ошеломлена таким стремительным развитием событий, но, поразмыслив, пришла к выводу, что и ей теперь надо поспешить с разводом, чтобы матримониальный запал нового кандидата в мужья не угас. А то, что Ростислав Еремеевич желает узаконить их отношения, стало ясно буквально сразу.
— Голубка моя, — рокотал он, щекоча ее усами, — я человек прежних устоев. Коли я люблю, так пожалуйте и под венец. Желаю придать нашему роману законное обрамление.
— Так ведь я замужем! — засмеялась Лидия.
— Полно, сударыня! Это издевательство над семейными святынями, а не брак. Да и где муж этот?
— Найти его нетрудно, только зачем? — княгиня желала, чтобы претендент высказался предельно ясно.
— Затем, милая Лидия Матвеевна, чтобы требовать от него развод по всей форме!
— И вы возьмете замуж разведенную женщину?
— Любовь не знает подобных условностей и преград!
— Однако, сударь, — заметила строго Верховская, — вы ни словечком не обмолвились о своей прежней семейной жизни, а ведь вы уже в летах, вряд ли провели полжизни холостяком?
— Ваш ум меня восхищает! Вы правы во всех отношениях! Конечно, по молодости лет и я был женат, но моя бедная супруга умерла так рано, что я уж и не верю в то, что это и вправду было. Грешен, даже облик ее вспоминаю с трудом! После судьба так меня мотала, что семейного очага разжечь не представилось возможности. А ведь у меня и именьице осталось после покойной родительницы. В Курской губернии, небольшое, но ежели туда капитальца вложить, невероятный можно получать доход!
— Стало быть, вы мой капиталец, как вы изволили выразиться, желаете получить! — Верховская чуть не заплакала от досады. — Чем же вы тогда лучше моего мужа, женившегося на мне из-за денег!
— Полно, матушка, сердиться! Что же обидного я сказал? — наивно и искренне пожал плечами капитан. — Я же не таюсь, как ваш князек, а открыто мечтаю о том сладостном миге, когда мы богато и счастливо заживем в нашем гнездышке! Земельки прикуплю, работников найму, дело поставлю, как у немцев, везде порядок, чистота! Коров выпишем породистых, машин заграничных!
Княгиня, вытаращив глаза, сидела молча. Ободренный ее молчанием, Христианов продолжал:
— А главное, детишек народим полный дом!
— И кто эти детки будут по паспорту? — надменно произнесла Верховская, намекая на низкий чин ухажера.
— Понимаю, понимаю, к чему клоните. Ясное дело, жаль расставаться с титулом, ведь за него столько заплачено. Из княгинь да в жены отставного капитанишки! Обидно! Только я одно вам скажу, не обессудьте, ваше сиятельство, никакая вы не княгиня, а как были купчиха, так и есть! Не ваш это мир, чужой он для вас, вы среди этих расфуфыренных и надменных аристократов как в стане врага! Не для вас эта жизнь, не для вас!
— Да в уме ли вы, сударь, что говорите-то! — Лидия Матвеевна аж задохнулась от негодования и боли, ведь Христианов говорил ей вслух то, что она сама себе боялась сказать.
— В уме я, в уме. А еще в моем уме, если позволите продолжить, картины такого порядка: дом наш большой и обильный, вы во главе семейства, в окружении деток, и я при вас, верный ваш раб и обожатель, супруг ваш нежный. Ручки целую, коленочки, пяточки!
Христианов даже зажмурился от столь упоительной перспективы. И тотчас же открыл глаза, так как его поразил непонятный звук. Княгиня издала глухой стон, подобный коровьему мычанию, а потом зарыдала в голос. Ростислав Еремеевич обомлел и опасливо покосился на дверь, предполагая путь к отступлению. В тот миг, когда он уже совсем было решился одним прыжком выскочить вон, Лидия Матвеевна раскрыла ему свои объятия, и он уткнулся носом в ее необъятную грудь.
— Голубчик вы мой милый, так если и впрямь все так и будет, мне для этого ничего не жаль, никаких своих капиталов! Не только деньги, себя всю тебе отдам!
После непродолжительных слез, взаимных клятв, перемежаемых поцелуями, влюбленные перешли к более содержательной части беседы. Где найти мужа и как добиться развода?
Надежда Васильевна занемогла. Первая беременность давалась ей с трудом, хоть она всегда была вполне здоровой девушкой. Пришлось Евгению побеспокоиться о докторе. Мсье Семуньи имел большую клиентуру и прекрасные рекомендации. Ко всему прочему, этот умный и деликатный человек с одного взгляда понимал ситуацию, в которую попадали его пациентки, и по мере возможности облегчал их участь. Ему не требовалось много времени, чтобы понять: Верховские ведут крайне замкнутый образ жизни, девушка слишком молода и неопытна, князь выглядит человеком тертым. Значит, тайные любовники, скрывающиеся от родственников или законных супругов. Что ж, теперь времена изменились, повсюду падение нравов, чего только не насмотришься за годы долгой врачебной практики! Но юная «княгиня Верховская» доктору чрезвычайно приглянулась. Она вся светилась чувством своей любви и радости ожидаемого чуда рождения дитяти. В первый момент, когда князь обратился к Семуньи, доктор решил, что молодые люди хотят избавиться от плода своей грешной любви. Но выяснилось, что совсем наоборот. И мадам «княгиня» превратилась в постоянную клиентку доктора. Доктор зачастил к ним на квартиру, и его визиты скрашивали Наденькино одиночество, рассеивали тоску и женские страхи, вполне оправданные в подобной ситуации. Как ей недоставало матери! Как она нуждалась в ее советах и доброй поддержке. Несколько раз она порывалась тайно от Евгения написать родителям письмо, но стыд не позволял строкам лечь на бумагу. В спальне на широкой кровати она мечтала о том миге, когда вместе с ненаглядным Евгением и милой крошкой на руках они переступят порог родительского дома. Удивление, радость, слезы, смех — и они будут прощены! Господи, дай мечте сбыться! А пока… Пока опять дурно, опять выворачивает наизнанку, и нет мочи переносить эти страдания!
Опять приезжал доктор и велел гулять потихоньку. Оглядев Надю, доктор покачал головой, она сильно прибавила в весе. Надя и сама с неудовольствием замечала, как безобразно расползлось лицо и тело. Зная, что и без того Господь не расщедрился на ее внешность, бедняжка расстраивалась не на шутку, боясь, что потеряет привлекательность в глазах князя.
— Это смешно, Наденька! Твои страхи происходят от плохого самочувствия, вспомни, как объяснял мсье Семуньи. Все это временно, все пройдет, ты станешь прежней, и моя любовь к тебе не угаснет никогда! — князь пытался успокоить возлюбленную.
