— И кем же она работала?
— Официанткой топлес. В стриптиз-клубе.
По миртовому дереву стекали капли влаги. Дункан тоже был весь мокрый. Он оперся ладонями о влажный ствол и, выпрямив руки и соединив локти, застыл под углом почти в сорок пять градусов к нему. Дункан растягивал левую икроножную мышцу.
Голову он свесил вниз, между рук. Пот капал с его лица на поросшую мхом кирпичную дорожку перед его домом. Местами она бугрилась — это выступали корни дубов, стоявших вдоль улицы. Вверху их кроны смыкались над тротуаром и образовывали сплошной шатер. Дункан радовался их тени.
Наперекор привычке, сегодня он поднялся рано и решил устроить пробежку до того, как солнце поднимется высоко и прогреет воздух с восьмидесяти в шесть тридцать утра до девяноста в девять. Уже сейчас каждый вдох давался с трудом. Воздух был густым, как сметана.
Было субботнее утро, большинство людей в это время еще спали. В соседнем квартале женщина поливала папоротники на крыльце. До этого Дункан видел мужчину, выгуливавшего пса в Форсайт-парке. Машин было мало.
Он поменял ноги, чтобы растянуть другую икру. В животе бурчало, напоминая о не съеденном вчера на ужин жареном цыпленке. Из офиса Мейера Наполи Дункан предпочел отправиться прямо домой, потому что растерял весь аппетит и ужин ему не понадобился.
Он пытался увлечься бейсбольным матчем по телевизору. Не получилось. Тогда он сел за пианино, но вдохновение к нему так и не пришло, и взбудораженные мысли не успокоились. Спал он урывками, подолгу лежа без сна. На рассвете, так и не отдохнув, он отшвырнул липнувшую к телу простыню и встал с постели. В голове его царил еще больший сумбур, чем накануне вечером.
— Детектив Хэтчер?
Он рывком обернулся. Она стояла всего в трех футах от него. Пульс, снизившийся за время растяжек до после тренировочной нормы, при виде ее вновь подскочил. Он посмотрел ей за спину, почти уверенный, что кто-то решил над ним подшутить. И если бы там оказалась толпа с воздушными шариками и свистками, ликующая при виде его замешательства, он бы ничуть не удивился.
Но дорожка была пуста. Женщина, поливавшая свои папоротники, ушла. Мужчина с собакой — тоже. В густом воздухе царила полная неподвижность, даже листва на деревьях не шевелилась. Тишину нарушало только его тяжелое дыхание.
— Какого черта вы здесь делаете?
— Разве вы не прочли мою записку? — спросила она.
— Прочел.
— Вот поэтому…
— Нам ни к чему встречаться наедине. И это свидание окончено.
Он пошел к своей лестнице, но она преградила ему дорогу.
— Пожалуйста, не уходите. Мне отчаянно необходимо с вами поговорить.
— О стрельбе в вашем доме?
— Да.
— Ладно. Хотелось бы послушать ваш рассказ. У меня есть кабинет. Мы с детективом Боуэн подождем вас там.
— Нет. Я должна поговорить с вами лично. Только с вами. В ее голосе звучала мольба, но Дункан был тверже стали.
— Вы можете поговорить со мной в полиции.
— Нет, не могу. Это слишком личное.
Личное. Тоже мне словечко — одни неприятности.
— Единственное, о чем мы можем с вами говорить, — это о несчастном Гэри Рэе Троттере, убитом и препарированном.
Из небрежно закрученного пучка выбились светлые пряди. Прическа выглядела так, словно ее соорудили в последний момент, на бегу. Элиза была одета в свободную футболку из хлопка и широкую юбку, державшуюся на бедрах с помощью широких лент, подол касался коленей. На ногах — кожаные шлепанцы. Обычная летняя одежда, ничего особенного, за исключением того, что надета она была на фигуристое женское тело.
Она кивнула на лестницу, которая вела к его входной двери.
— Можно пройти внутрь?
— Ни в коем случае.
— Но ведь нельзя, чтобы меня здесь видели! — воскликнула она.
— Вы чертовски правы. Надо было об этом подумать, прежде чем приходить. Между прочим, как вы здесь оказались?
— Я оставила машину на Джоунз.
Через улицу. Вот почему ей удалось подобраться к Дункану неслышно и незаметно, как ей и было надо.
— Откуда вы узнали, где я живу?
— Телефонный справочник. Я решила, что А. Д. Хэтчер — это вы. Что означает «А»? — Когда он не ответил, она добавила: — Я сильно рискую, приехав сюда.
— Вам, наверное, нравится сильно рисковать. Например, передавать записки под носом у мужа.
— Да, это было опасно. Ее мог заметить Като, вы могли меня выдать. Но не выдали. А детектив Боуэн знает про нее?
Дункан почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, и ничего не ответил.
— Я верила, что вы не расскажете, — мягко сказала Элиза. Он ответил сердито и смущенно:
— Как это вы сумели улизнуть от мужа? Наверное, посапывает себе в вашей постели?
— — У него с утра гольф. — Она сделала шаг к нему. — Вы должны мне помочь. Пожалуйста.
Хотя она не дотронулась до него, в штанах у него стало так горячо, словно после страстного объятия. Встревоженный пах, вспомнил он слова Диди. Чертовски точное описание. Он сильно пожалел, что из одежды на нем только тонкие нейлоновые спортивные шорты.
— Я вам помогу, — невозмутимо сказал он. — Помогать вам — моя обязанность, как служителя закона. Точно так же, как и расследовать ваше дело. Но не здесь и не сейчас. Мне нужно принять душ. Потом я позвоню детективу Боуэн. Мы назначим встречу. Необязательно в полиции. Вы скажете, куда приехать, и мы приедем.
Не дождавшись конца его фразы, она в отчаянии покачала головой.
— Вы не понимаете, — сказала она так тихо, что он едва разобрал. — Я могу рассказать это только вам, больше никому.
— Почему только мне?
Она подняла голову и многозначительно посмотрела на него. Их глаза встретились. Они поняли друг друга. Теперь воздух, казалось, раскалился не только от жары.
Для Дункана исчезло все, кроме ее лица. Ее глаз, бездонных, как озеро, в которое он нырял вниз головой, хотя ему это строго-настрого запрещали. Ее рта, который, казалось, создан дарить наслаждение.
Внезапно дверь соседнего дома распахнулась, вернув их на землю. Элиза нырнула в скрытую под ступеньками лестницы дверцу; там ее никто не смог бы заметить.
— Доброе утро, Дункан, — поздоровалась соседка. Она вышла забрать с крыльца газету. — Что-то ты сегодня рано поднялся.
— Хотел потренироваться, пока не слишком припекает.
— Батюшки, вот это сила воли. Только, сынок, осторожней по такой-то жаре. Главное, не переутомляйся.
— Не буду.
Она ушла в дом и захлопнула дверь. Нагнувшись, чтобы не задеть ступеньки, он вошел в похожую на пещеру глубокую нишу. Здесь было сыро, сумрачно и на удивление прохладно. Ниша служила входом в подвальную квартиру. Первое время после того, как он получил дом в наследство, Дункан ее сдавал. Последний квартиросъемщик сбежал, задолжав ему за три месяца. С тех пор он решил больше с этим не возиться. Правда, так он терял дополнительный доход. Зато все четыре этажа были в его распоряжении — Дункану это нравилось.
