Я снова все перебирала в уме и пыталась объяснить Нику. Рассказала ему, как вставил а в дверь клочок бумаги, как он оказался в другом месте, когда проверила. Отпила глоточек вина. Мы сидели в винном баре на Тоттнем-Корт-роуд, совсем рядом с его квартирой. — Считаю, что все слишком сложно, — сказала я. — Помнишь, как в фильмах, когда вставляют кусочек бумаги, а потом видят его на полу и понимают, что там кто-то был.
— Да, — ответил Ник. — Это было в фильме «Жало». Роберт Редфорд сделал это, потому что его преследовали гангстеры.
— Правда? — спросила я. — По-моему, давным-давно смотрела его по телевизору. Не могу вспомнить этот отрывок. Что-то ужасное у меня с фильмами. Забываю абсолютно все.
Выпила еще глоток вина. Похоже, я пила больше Ника, Он сидел совершенно спокойный и трезвый, а я все время говорила и пила.
— Мне непонятно, что кусочек бумаги все-таки был там, но совершенно в другом месте, это было очевидно. Понимаешь, что я имею в виду?
— Нет, — ответил Ник.
Мне трудно было прийти к какому-то выводу. Действительно, надо прекратить думать об этом. У меня начинается головная боль.
— Дело вот в чем, — сказала я. — Большинство людей и вовсе не заметили бы клочок бумаги. Может быть, пять процентов увидят бумажку и приложат все усилия, чтобы вернуть ее обратно на то же самое место, чтобы никто и не заподозрил, что дверь открывалась. Но из этих пяти процентов еще пять процентов — крошечная макиавеллиевская группа — сознательно положат кусочек бумаги в заметное другое место. Они считают тебя дураком, понимаешь?
— Честно говоря, нет, — сказал Ник.
Было видно, что внимание Ника рассеивалось, он становился нетерпеливым, но я не могла остановиться. И я не хотела останавливаться. Мне хотелось испытать его. Если вам нравится кто-то или вы любите кого-то, то вас же не будет раздражать, что его что-то постоянно беспокоит и мучает. Вы даже не побоитесь наскучить ему. Возможно, мне захотелось проверить, проявит ли он терпимость ко мне.
— Брендан играет со мной. Он положил этот клочок бумаги туда сознательно, чтобы я знала, что ее положили обратно. Но чтобы я знала также, что он положил ее так, чтобы доказать мне, что он и не пытается скрыть, что побывал в моей комнате. — Я отпила следующий глоток вина. — Он послал мне сообщение. В нем было следующее: ты подозревала, что я заглядывал в твою комнату; мне известно, что ты подозревала меня; я хочу показать тебе, что знаю; и также хочу показать тебе, что меня нисколько не беспокоит, что ты знаешь; и еще: я действительно был в твоей комнате, и ты не знаешь, что я на самом деле собираюсь сделать. Вот, и еще кое-что. Я спрятала в книге семьдесят пять фунтов. Это мой тайник.
— Ты что, не могла просто пойти и положить деньги в банк, чтобы потом получать их в банкомате, как все люди? — спросил Ник.
— Это не годится, — сказала я. — Иногда в банкоматах кончаются деньги. Всегда нужно иметь какие-то наличные деньги, припрятав их где-нибудь. Ну и нормальный вор просто взял бы все деньги. А Брендан взял только пятнадцать фунтов. Он дразнит меня. Он пытается пробраться ко мне в голову.
— В твою голову?
— И вот пожалуйста — в каком я положении. Он живет в моей чертовой квартире, а я сижу здесь, описанная с ног до головы, в этом баре.
Воцарилось долгое молчание. Я чувствовала себя комедийным актером, который исполнил свой номер, но над чьими шутками никто так и не засмеялся. Зал замер, стояла гробовая тишина.
— Ничего не могу поделать, — наконец выговорил Ник.
— Что ты хочешь сказать? — спросила я, хотя и знала.
— Не возражаешь, если буду честен?
— Нет, — ответила я, зная, что, если кто-то собирается быть честным, предполагается, что с вами не будут особенно церемониться.
— Знаешь, что я подумал?
— Нет, не имею представления.
— Не подумал, — сказал Ник. — Знаю. Ты все еще влюблена в Брендана.
— Что? — вырвалось у меня. Этого я действительно не ожидала.
— Ты мучаешься им. Ты можешь говорить только о нем.
— Конечно, мучаюсь им, — сказала я. — Он как червь гложет меня. Он изводит меня.
— Точно. Все было прекрасно, Миранда.
— Было, — уныло повторила я. Сейчас наконец он выпил глоток вина.
— Прости, — сказал он.
Мне хотелось наорать на него. Мне хотелось ударить его. И неожиданно мне расхотелось. Я порылась в своем кошельке, нашла двадцатифунтовую купюру и положила ее рядом с пустым стаканом. Наклонилась к нему довольно неуверенно и поцеловала.
— Прощай, Ник, — сказала я. — Время было, похоже, неподходящее.
Я вышла из бара. Еще один из этих неожиданных уходов. А предполагала остаться с Ником на всю ночь у него дома. Именно это и обещала Лауре. Еще одно нарушенное обещание.
На следующий день перед тем, как заставить себя подняться и встретить утро, я полежала немного на диване Лауры. На улице было ветрено и еще почти темно. Я замерзла, устала, нужно было вымыть голову. Язык едва шевелился. Теперь я не бегала целыми днями, все мои члены онемели от бездействия. Закрыла глаза, прислушалась к приветливому шепоту, доносившемуся из спальни Лауры, и почувствовала, что будто нахожусь на склоне, медленно соскальзывая вниз и не имея возможности остановиться. Что-то из того, что я захватила при переезде, в моих руках.
Задумалась о предстоящем дне. Мне придется снова поехать в этот проклятый дом в Хэмпстеде и перекрашивать красную стену в зеленый цвет. В обед должна забрать Кэрри с работы и осмотреть еще одну квартиру, которая стоила очень дорого. Вернусь сюда по возможности позднее, чтобы Лауру и Тони не начало раздражать мое присутствие. Вздохнула и, прилагая неимоверные усилия, откинула пуховое одеяло.
Я подъехала к турагентству, в котором работала Кэрри, немного раньше и плечом открыла дверь, с радостью покидая улицу в такую ужасную погоду. Босс Кэрри, Малкольм, сидел за ближним столом, пытаясь убедить грузного мужчину в кричащем костюме в безопасности путешествия в Египет, несколько других клиентов вертелись около стенда с проспектами, рассматривая иллюстрации, на которых были изображены солнце и море, улыбающаяся молодежь с белоснежными зубами и белокурыми волосами. Кэрри находилась в дальнем конце помещения, разговаривая с каким-то мужчиной в длинном пальто. Хотя он и стоял ко мне спиной, я узнала его, это был Брендан. Это и заставило меня остановиться в нескольких шагах от них.
— Я уже исчерпала свои возможности, — умоляюще говорила Кэрри.
— Мне вполне хватит сорока фунтов.
— Но…
— Кэрри!
Его голос был тихий и строгий. Он заставил меня содрогнуться, когда я услышала его.
