Постепенно усталость взяла свое, и Паскаль перебралась на кровать. Она легла поверх покрывала и подоткнула под голову подушку, предварительно обернув ее одной из принесенных Агатой простынь. Голова у нее буквально раскалывалась от боли, и Паскаль с горечью подумала, что месяц в Сен-Тропе, о котором она столько мечтала, начинается не с радости, а с огорчения. Однако признавать себя побежденной она не хотела, и Паскаль мысленно поклялась, что сделает все от нее зависящее, чтобы не разочаровать друзей.
Паскаль завела будильник на половину шестого утра. Проснувшись, она надела джинсы и майку и спустилась в кухню в надежде найти немного кофе. Кофе нашелся, но его было так мало, что едва хватило на одну чашечку. Проглотив его залпом, Паскаль выбрала уголок стола почище и, усевшись на него, закурила сигарету. Она как раз гадала, неужели ей придется будить Агату и Мариуса, когда в кухню с лаем ворвался один из вчерашних пуделей. Следом появилась Агата. Сегодня она была в капроновом фартуке, надетом поверх ярко-алого купальника-бикини, из которого во все стороны выпирали ее колышущиеся при каждом движении телеса.
— Вы собираетесь в этом работать? — потрясенно спросила Паскаль. Вид у Агаты был еще тот: блондинистые кудряшки торчали еще воинственнее, чем вчера, а губы были выкрашены кроваво-красной помадой на полтона темнее купальника. Впрочем, Паскаль тут же подумала, что еще немного, и она вовсе потеряет способность удивляться чему-либо.
Тем временем к первому пуделю присоединились два других, и они принялись облаивать Паскаль уже втроем.
— Как вам кажется, может, стоит запереть их куда-нибудь, пока мы будем прибираться? — осведомилась Паскаль, на всякий случай подбирая ноги повыше. В этой предосторожности, впрочем, не было особой нужды: Агата принялась открывать банки с собачьими консервами, и это сразу отвлекло пуделей от ног гостьи. Зато манипуляции горничной сразу напомнили Паскаль, что вчера вечером она забыла поужинать. Теперь она готова была отдать свою правую руку за пару хрустящих круассанов, которые так хорошо умела готовить ее мама. Здесь, похоже, ничего подобного не предвиделось. Разыскивая кофе, Паскаль заглянула в буфет и несколько кухонных шкафчиков, но все они оказались пусты, идти же в магазин Паскаль не хотелось — сначала она должна была убедиться, что Агата и Мариус работают, а не филонят. Горничная встала довольно рано — это было уже кое-что. Оставалось надеяться, что и садовник — он же шофер — не проспит.
И действительно, минут через пять в кухне появился Мариус. Пожелав Паскаль доброго утра, он сказал, что нашел электрическую косилку, хотя и довольно старую.
Косилка действительно была очень древней и тяжелой, зато она работала, и Паскаль велела Мариусу приступать к работе.
— Нужно скосить всю траву, что перед домом, — сказала она решительно. — Особенно тщательно перед крыльцом.
— Всю? — недоверчиво переспросил Мариус.
— Всю, — подтвердила Паскаль, и длинное лицо садовника вытянулось еще больше. Работы, несомненно, было не на один час, и это его явно не обрадовало. Агата тем временем заперла пуделей в комнате за кухней и вернулась оттуда с ворохом тряпок, бутылкой чистящего средства и метелкой для пыли, сделанной из петушиного крыла. Она размахивала ею, едва касаясь мебели, покуда выведенная из себя Паскаль не вручила ей вместо метелки ведро и швабру и не отправила мыть кухню. Гостиной она решила заняться сама.
Для начала Паскаль скатала половики и затолкала их в чулан. Паркетные полы выглядели не в пример лучше, чем затоптанные, протертые до основы ковры. Потом она выбила диванные подушки, вытряхнула портьеры и тщательно пропылесосила каждый уголок комнаты. При этом Паскаль едва не задохнулась от пыли, но, когда она закончила, гостиная выглядела почти пристойно. Убедившись, что она не пропустила ни одного участка пола, Паскаль вооружилась бутылкой моющего средства для стекол и принялась за окна, вытирая их насухо старой газетой, как учила ее бабушка. Когда и с этим было покончено, она попыталась при помощи жидкого воска придать ободранной мебели хотя бы отдаленное подобие блеска.
В начале восьмого прибыл наконец риелтор со своей «бригадой» уборщиков, состоявшей из подростков, нанятых им скорее всего только сегодня утром. Подростки оглядывались по сторонам с презрительно-скучающим видом, время от времени сплевывая. Паскаль поняла, что заставить их работать будет нелегко.
Впрочем, это были не ее проблемы. Она начала с того, что отчитала молодого человека за опоздание и спросила, где чек. Они еще немного поспорили, но аргументы Паскаль были столь ощутимо весомы (в подтверждение своих слов она могла предъявить целый дом), что агент сдался, согласившись вернуть ПОЛОВИНУ полученной арендной платы. Он, несомненно, понимал, что легко отделался, и в благодарность тут же принялся отдавать распоряжения своим уборщикам, которые на удивление споро взялись за дело. Агент явно был доволен тем, что ему удалось избежать более неприятных последствий. Паскаль тоже была рада, что у нее теперь есть важный аргумент, с помощью которого она надеялась успокоить Джона, если он будет слишком бурно возмущаться, что вместо роскошной виллы им подсунули форменный сарай. Как-никак, Паскаль сумела вернуть половину денег, а для ее супруга финансовые вопросы были весьма болезненными. Хоть бы успеть навести здесь относительный порядок к приезду друзей! И тут ее осенило. Поднявшись в спальню, где она провела эту ночь, Паскаль достала из чемодана несколько больших платков, которые привезла с собой. В гостиной она задрапировала ими кресла, обивка которых была покрыта отвратительными жирными пятнами, и… комната совершенно преобразилась! Утреннее солнце светило в чистые стекла, играли красками яркие платки, отмытый паркет сиял, как светлый мед. Вид у гостиной был почти праздничным, и Паскаль подумала, что ей остается только накрыть мебель салфетками, расставить в вазы живые цветы, купить свечи и ввернуть лампочки помощнее.
Пока бригада уборщиков трудилась в кухне, Паскаль отправила Агату убраться в туалетах. Она несколько раз проверяла ее работу, добиваясь безупречной чистоты, и в конце концов Агата взялась за дело по-настоящему, хотя поначалу и не собиралась выкладываться.
Мариус тем временем продолжал сражаться с зарослями травы перед крыльцом. Он явно был недоволен, когда Паскаль явилась посмотреть, как у него дела. Но на его недовольство ей было глубоко плевать. Главное, лужайка перед домом начала преображаться. Сломанную садовую мебель Паскаль велела отнести в сарай и собственноручно выкорчевала из земли искореженный зонт от солнца. Кованый железный стол был для нее слишком тяжел, и она решила, что накроет его светлой клеенкой и принесет из дома несколько стульев.
