Ты ребенок. Это, в конце концов, опасно! А разве он имел право разглашать засекреченную информацию?
— После того, как мы с трудом вытащили Гека с того света, отец потерял связь с реальностью. Я жила с двумя безумцами. Один рвался в вымышленный мир через наркотики и алкоголь. А второй рисовал безумные схемы правительственного заговора. Не знаю, как я не сошла с ума. Возможно, благодаря тебе. Той связи, что образовалась между нами. Я написала тебе, когда была на грани отчаянья.
— Но почему Филли Бойл?
— Все просто. — Эби пожала плечами, робко улыбнувшись. — Она училась в твоём классе, а потом перевелась и уехала в другой штат. Возможность вашей личной встречи была минимальной.
— Но как ты меня нашла?
— Я дочь спец. агента, — усмехнулась Эби. — Мне многому пришлось научиться, Джером. Как и тебе, думаю. Но ты ведь не догадывался, да?
Я отрицательно качаю головой, нервно сглотнув. Меня охватывает чувство, давно не испытываемое мной — смущение. Черт, я даже забыл, каково испытывать стыд, но это был именно он. То, что я писал ей вначале, думая, что общаюсь с Филли, никак не предназначалось для ушей шестнадцатилетней девочки.
— Расслабься. Я знала, что за дверями родительского дома ты перестаешь быть примерным сыном и братом, — улыбается Эби, хлопнув меня ладошкой по бедру, а потом еще толкнула своим плечом. — Ты был максимально корректен. Извинился. Думаю, Филли была бы польщена.
— Я видел ее не так давно, — сообщаю я.
Улыбка сползает с лица Эби, и она напряженно сводит брови. Вот это промах. Да, Эби? Неувязочка вышла.
— Ты… — начинает она. Я киваю, отвечая на вопрос, прочитанный в выражении ее глаз.
— Именно так я догадался, что общался с фейком, а не с настоящей Филисити Бойл. Обратился к своему программисту и хакеру по совместительству, и он предупредил, что канал защищен ведомственными программами. Потом я сопоставил даты, когда ты писала мне, и все понял.
— Я проплакала весь день и всю ночь, — сдавленно бормочет Эби.
— Для меня это тоже были непростые сутки. Поэтому мне сложно поверить в совпадение такого рода.
— Ты считаешь, что мы виноваты? — тихо спрашивает она, пристально глядя на меня. Я неопределенно качаю головой, невольно скользнув взглядом по обнажившимся длинным девичьим ногам в разошедшихся полах халата, в очередной раз отмечая произошедшие с Эби разительные изменения.
Но еще больше поражают ее рассудительность и недетская посвященность в секреты деятельности отца. Я не имею права судить его за то, что он позволил ей вырасти так быстро. Меня не было рядом с ними долгие семь лет, и, возможно, он считал, что поступает правильно. Однако знания, которыми он ее наделил, могли стать источником опасности. Все, что я услышал от Эби, требует проверки и подтверждения. Если Эверетт действительно обладает файлами, хранящими ценную информацию, я тщательно их изучу, прежде чем делать выводы и заключения. Версия Эби больше не кажется надуманной или неправдоподобной. Она логична, хотя и разрушительна для меня. Теперь я понимаю, что она изложила мне факты в свете собственного видения общей картины произошедшего.
Эби сейчас на год больше, чем было мне, когда Кертис Морган со своими бандитами ворвался в наш дом. Я знаю, что злость, которую она испытывает, искажает восприятие событий, включает систему самозащиты. Ей нужно кого-то обвинить, назначить ответственного. И для Эбигейл по иронии судьбы этим человеком стал отец. Любовь и осуждение несут неумолимый раскол личности. Теперь я знаю, зачем она меня нашла. И ее слова о том, что я нуждался в них больше, чем они во мне — тоже своего рода защита. Они ранили меня, задели за живое, но только в первые минуты, когда Эби их произнесла. В момент наивысшей боли и отчаянья мы с лёгкостью создаем в своем подсознании образы героев и защитников и точно так же сбрасываем с пьедестала те идеалы, в которые верили раньше. Они обесцениваются, когда приходит беда, но не потому, что были ложными, нет. Они не остановили крушение, не предотвратили катастрофу и не спасли.
Герои иногда проигрывают, но только истинные герои не опускают руки и продолжают борьбу. Что бы ни говорила Эби, я знаю, что отец был из тех, кто никогда не сдается. И за это мое уважение к нему возросло до немыслимых вершин. Риск всегда присутствует, когда ведется крупная игра, ставкой в которой может стать жизнь родных и любимых. Но разве не ради них мы сражаемся? Я не верю в то, что отцом двигали амбиции, он не из тех людей, которые поставят свои интересы превыше семьи. Не верю, что я был пешкой или инструментом в его выстроенной схеме свержения Морганов. Он бы никогда не позволил использовать меня ни той, ни другой стороне. Отец защищал нас так, как умел, как позволял ему приобретённый опыт. Не все способны жить в одиночестве и посвятить себя правосудию, борьбе. Это сложно, когда нет цели, некого защищать. Он не был слепым рабом системы и осознавал взятую на себя ответственность. Груз вины отец пронес на своих плечах до самого конца, и я не представляю, как он справлялся, как заставлял себя жить.
— Ты считаешь, мы виноваты? — повторяет Эби. Ее глаза ищут в моих ответ на заданный вопрос. Я читаю страх, скрывающийся за каждой чертой лица. Она хочет, чтобы я убедил ее в обратном. Она устала от потерь, от терзающих ее юную душу сомнений и видит во мне спасителя, пришедшего с целью защитить и хотя бы частично вернуть утраченные покой и счастье. Я был таким же, но для меня этим спасителем был отец. До тех пор, пока я не перестал ждать. Эби тоже придется пройти через этот период. Перемены приведут ее в другую жизнь, где она сможет построить собственное счастье и со временем смириться с тем, что прошлое и все те, кто в нем остались, никогда не вернутся. Я не могу ничего изменить. Процесс уже запущен. Ей предстоит новая потеря, разочарование, с которым Эби еще нескоро справится. Когда-нибудь она поймет, что я действую в ее интересах, предоставляя шанс, которого не было у меня. Никогда не было у меня. И уже не будет.
— Эби, тебе нужно смириться с тем, что случилось, и жить дальше, — произношу я, прикасаясь ладонью
