Тормознув у овощной ракушки, купила ветку бананов и ананас и не заезжая домой покатила к знакомым, у которых оставила плащ. Знали друг друга с молодости. Посидели, попили чаю, повспоминали пролетевшие незаметно мимо жизни и не похожие на мечты молодости годы. Знакомая спросила, о чём последняя книга Лены. Лена вздохнув, не скрыла, что о Семёне и роковых стрельбах. «Но ведь ты пишешь детективы?» «А это и будет детектив только не придуманный, а реальный. К тому же для многих весьма неприятный». — Пообещала Лена, прощаясь и унося плащ. В машине ощупала карманы, дискеты не было. «Только б был жив Амосов».
Дома ждал недовольный долгим отсутствием матери Данька. Ребёнок, не приученный готовое варево себе разогреть, несказанно нервничал. Он грыз хлеб и ворчал:
— Мать, где тебя носит, я с голоду умер?
Лена слабо отбивалась. Чего пылить, коль сама избаловала.
— В микроволновку засунуть мог бы и сам. Случись, что со мной, как жить, отрок, будешь?
Данька ответ нашёл быстро:
— Женюсь. Если всё самому делать — жена на что.
Лена, огрызнулась, пытаясь пристыдить:
— Эгоист.
Он завопил:
— Мать, я есть хочу. Отложи воспитательный процесс. Прописная истина есть — накорми, напои, а потом и сказки рассказывай.
Лена, мечась по кухонному пространству, пыталась выяснить о реализации намеченных планов:
— Дверь поставили?
— Давным — давно. Где ты была, я волновался, наверное?
— По делам книги ездила.
Сын стянул наушники и прекратил притопывать ногой. Неведомая опасность, забравшая отца и угрожающая матери, держала в тисках и его. Это печатью стояло на его лице. Сейчас он был готов защитить её от чего угодно. Только как и откуда ждать опасности он не знал. Ткнув палец ей в грудь, рассеянно заявил:
— Смотри в какое-нибудь дерьмо не влезь. Я так перенервничал, что Никиту на ноги поднял. Надо отбой ему дать.
— Как это ты догадался, что я именно туда влезла? Никита? Очень интересно.
— Зная твою неумную энергию, об остальном догадаться было нетрудно.
Ооо! Лена раскрыла рот и округлила глаза, а он, повернувшись к ней спиной, принялся названивать Кушниру. И дозвонился, поглядывая на неё, он мило побеседовал.
От упоминания этого имени её слегка тряхануло. Что за проклятый, высокомерный, самодовольный ублюдок вполз в их жизнь. Сын так непросто, не смотря на свою кажущую лёгкость, сходится с людьми, а тут как приклеили. Она ненавидела этого Кушнира даже сильнее, чем, вероятно, он того заслуживает. Решила прямо сразу и безотлагательно, раз уж речь зашла о нём не по её воле, разобраться:
— Сынок, что у тебя общего с тем «телефонистом». Он намного старше тебя и вы такие разные.
У Лены в отношении истинного положения Кушнира не было никаких подозрений. Всё просто. Короля играет окружение. У Никиты не было никакого окружения. Он был один. И совершенно непонятен ей. К тому же её раздражал его нагловато-оценивающий взгляд.
Отхлебнув остывший чай (горячий он не пьёт) из объёмистой кружки, Данька сразу дал понять, что он не на её стороне.
— Ма, чего ты так въелась в него. Честное слово, нормальный парень, ты просто к нему предвзято относишься. О! Вспомнил. У вас нашла коса на камень.
Вот за что она любит его, так то за смекалку и сообразительность, умение от всего отбрехаться. Ишь, герой! Не давая спуску она пошла в лобовую атаку:
— Причём тут какой-то камень? Что ты плетёшь, в самом деле. Он хам. «Этот негодяй Кушнир — слишком красив сам собою. На него на улицах, поди, оглядываются», — подумала и совсем расстроилась. «Что за мысли дурацкие в голове».
А Данька отхлёбывая, хрустел печеньем и причитал:
— Так не справедливо. Ничего же плохого он нам не сделал, только одно хорошее.
Гм-м!.. Может и так. Подумаешь, переборщила чуток. Куда деваться, Лена пошла на попятную:
— Ладно, я постараюсь сдерживать себя, злясь на него на расстоянии…
Данька на её заявление поморгал маленько длинными ресницами, обмусолил, а потом подкинул новый сюрприз. Нисколько не смущаясь, заявил:
— Мать, ты только не паникуй. Мы с группой катим в Карпаты на неделю.
Лена растерялась. Дважды эгоист. Он решительно не желал понимать того, что поняла она. Остаться сейчас одной ей совсем не хотелось бы. Её вязал по рукам и ногам страх. Не сдержавшись, она выпалила:
— Боже мой, а как же я, одна, без тебя? Данька, это не честно!
Сынуля, уплетая за обе щеки, уступать женским капризам не собирался, а вот поучать — поучал:
— Ёлы-палы, продуктов наберёшь, и будешь сидеть подольше дома, работать. Никита за тобой приглядит, мы обговорили этот вопрос.
«Бац!» Лена подпрыгнула, как будто наступила на гвоздь или грабли саданули в лоб.
— Это ещё зачем? Не нужен мне такой надсмотрщик. Чёртов телефонщик! Позёр несчастный! Знает, гадёныш, чем меня уколоть. — Поймав удивлённый взгляд сына сбросила обороты и, отмахнувшись, объявила:- И вообще устала я, пойду, отдохну и поработаю. Поешь, оставь всё на столе, я потом разберусь. А пока не трогай меня.
Он кивнул, но посчитал важным добавить:
— Договорились. Только давай со своими книжными расследованиями без фокусов и переодеваний, а то мне что-то за тебя не спокойно.
Лена подпрыгнула ещё разок, похоже — вторую ногу достала неудача первой. «Не спокойно ему, а катит не желая лишать себя приятного». Натянув маску суровости, рыкнула:
— Что ты имеешь ввиду?
Данька наевшись, как всегда принял свою излюбленную позу — отвалился на спинку:
— Ты знаешь, что хамелеоны не любят шум, но тоскуют в тишине. Это так на тебя похоже.
Лена сердито отмахнулась:
— Не городи огород. Я устала.
Она хотела видеть Даньку (и старалась для этого), человеком, за которого никогда не будет стыдно, уверенным в себе, дисциплинированным и ответственным, непременно набравшимся уму разуму. Но получился какой-то компот. Он не плохой парень, но со своими тараканами. Лена зашла в кабинет, включила запись разговора с Иваном, сделанную тайно миниатюрным магнитофончиком, находившимся в сумочке и прослушала ещё раз. Сделав по кабинету несколько кругов, села писать. В разгар работы позвонили со службы Долгова и попросили забрать кое — какие его вещи. Лена все дела отставила и помчалась. Машина не завелась, пришлось добираться городским транспортом. На КПП прождала напрасно, к ней никто не вышел. После часа бесполезной болтанки, позвонили и извинились, мол, выйти не получается срочный вызов к начальству. Оно понять можно — всё начальство не только военное превыше всего. Делать нечего пришлось отправиться в обратный путь не солоно хлебавши. Она неторопливо шла по дорожке и размышляла о том, за каким таким хреном она им понадобилась… Задумалась, так и есть, но не додумала. Хотя уже сам по себе этот факт заслуживал внимания. Да если учесть некоторую щекотливость ситуации. Находясь в какой-то растерянности, так и не поняв кто и зачем её вызывал, отправилась домой. Не догадавшись вызвать такси, настоялась на остановке, потом натряслась в троллейбусе. Заодно уж разозлилась на погоду. Давно пора бы уж снегу выпасть, а было всё ещё тепло. Как будто перепутала в своём календаре что-то природа. Так устроен человек виноватого ищет везде и во всём, но признать это не торопится. Шла через двор словно чумная. Вдруг её внимание привлёк живой цветок. Беленькие мелкие соцветия на длинно упругой ножке. Жизнь среди увядания и смерти. Кругом опавшая листва, а он цветёт себе белым цветом, качаясь под напором ветра. Она засмотрелась на это чудо и пропустила нёсшегося к ней наперерез Кушнира. Когда заметила, остолбенела от его встревоженного взгляда: «Что ему от меня надо!» Показывая своё ему «фи» нагнулась к цветку. Рядом что-то жикнуло. «Интересно, что это?» Медлить было нельзя, а она себе раздумывала. Что да как? Пока она это самое раздумывала над этими двумя вопросами, Никита в несколько прыжков преодолел расстояние до неё. Она попыталась его оттолкнуть, но было уже поздно. Он налетел на неё, сначала откинул за старое широченное с огромным дуплом дерево, а потом, свалив на землю, подпихнул под себя. Подумала: «Ох, как не везёт этому плащу. Вещи, как и люди — бывают везучие, а бывают, что и нет».
