— Если в ближайшем времени не пойдет дождь, мы тут все умрем от жажды.
Несколько минут они слушали перезвоны козьих колокольчиков, затем Люсиль сказала:
— Я принесла тебе подарок, Грейс.
— Ой, не нужно было, — начала Грейс, но мгновенно умолкла, увидев в своих руках книгу.
— Это переведенная на язык кикую Библия. Умный ход, правда?
Грейс уставилась на черную кожаную обложку, на которой было напечатанное золотом название.
— Спасибо, — неуверенно произнесла она. — Но я не думаю, что это мне сильно поможет.
— Проповедуй Слово Господне, Грейс. Только так ты сможешь завоевать доверие этих людей.
— Матенге не хочет и слышать о христианстве. Он не позволит, чтобы я проповедовала в деревне.
Внезапно утреннюю тишину нарушил чей-то крик из хижины Гачику. Грейс побежала туда, следом за ней Джеймс и Люсиль.
Марио остался стоять снаружи, так как входить в хижину рожающей женщины мужчинам строго-настрого запрещалось.
Грейс подошла к лежавшей молодой женщине и, когда ее глаза привыкли к темноте, увидела большой живот, содрогающийся от сокращений.
— Все в порядке, — успокаивающе сказала она на языке кикую. — Твой ребеночек выходит наружу.
Она вышла из хижины и сказала об этом муциаритиа, повитухе, которой была в таких случаях старуха Вачера. Но знахарка не двинулась с места.
— Гачику вот-вот родит, — перешла на крик Грейс. — Ей нужна ваша помощь. Марио, объясни ей.
Но не успел он произнести ни слова, как Вачера подняла вверх руку, давая ему знак замолчать. Презрение, испытываемое ею к этому молодому человеку, который не только не был воином, но и променял бога света на христианского Бога, не позволяло ей разговаривать с ним. Вачера повернулась к сэру Джеймсу, который, как она знала, понимал их язык и которого она уважала, и сказала:
— С ребенком Гачику беда. Он не родится. Она рожает уже три дня, но ребенок не выходит. Это таху. Предки решили, что этот ребенок не должен жить на этом свете.
Когда Джеймс перевел слова старухи, негодованию Грейс не было предела:
— Вы это серьезно! Вы что, дадите Гачику умереть?
Вачера снова заговорила, и Джеймс перевел:
— Она говорит, что это воля Божья.
— Но это же чудовищно! Мы должны что-то сделать.
— Конечно, ты права. Но это небезопасно. Если духи их предков решили, что кто-то должен умереть, они и пальцем не пошевелят, чтобы помочь ему. Это строжайшее из всех табу. Они верят, что на Гачику лежит проклятие и что снять его невозможно.
— Я не боюсь проклятий. Марио, беги ко мне домой и принеси набор со стерильными инструментами.
Он нерешительно затоптался на месте.
— Живо!
Юноша посмотрел на сэра Джеймса, который сказал:
— Делай как она говорит, парень.
— Да, бвана.
— И еще, — крикнула она ему вслед, — захвати парочку простынь с моей кровати!
Она вернулась в хижину. Все медицинские обследования африканцев сводились к ощупыванию лба и подсчитыванию пульса. Женщины племени кикую были очень скромными, поэтому прятались от глаз посторонних. Но поскольку Гачику в силу своего положения не могла воспротивиться осмотру, Грейс положила руки на распухший живот и нащупала ребенка.
Ребенок лежал поперек родового канала. Чтобы достать его — а сделать это нужно было как можно быстрее, — Грейс должна перевернуть его рукой. Она подняла кожаную юбку Гачику и в шоке уставилась на женщину.
Почувствовав, как хижина закружилась вокруг нее, она вскочила и выбежала на улицу.
— Бог мой, — прошептала она, когда Джеймс остановил ее, схватив за руку.
— Что случилось?
— В жизни не видела ничего подобного! Гачику… изувечена.
К ее удивлению, Джеймс сказал:
— Да, но это не врожденное увечье.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты ничего не знаешь об этом? Об обрезании — ритуале посвящения?
— Ритуале посвящения?
— Все молодые люди, достигнув определенного возраста, проходят ритуал посвящения. Мальчикам обрезают крайнюю плоть, а девочкам…
Она в ужасе посмотрела на него.
— Это было сделано специально?
— Все женщины в юности проходят через это. Это их пропуск в племя, а также своего рода проверка на храбрость и способность переносить боль. Девочка, которая дернется под ножом или заплачет, будет проклята и изгнана из клана.
Грейс прижала руку ко лбу. Она почувствовала руку Джеймса, крепко сжимающую ее, и немного успокоилась. «Не удивительно, что она не может родить. Возможно, это не позволит ей…»
— Многие женщины кикую умирают во время родов из-за этого увечья. Миссионеры пытаются запретить такую практику, но все безрезультатно: африканцы делают это на протяжении сотен лет.
— Я должна что-то сделать, как-то помочь ей, Джеймс. У меня очень мало времени. Вы с Люсиль поможете мне?
— Что ты можешь сделать?
— Кесарево сечение. Я сделаю разрез в животе и выну ребенка.
Он отпустил руку Грейс.
— Ты же обещал помочь мне!
— Грейс, есть границы, за которые нам нельзя переходить. Если ты рискнешь сделать что-нибудь в этом духе, ты настроишь против себя весь клан.
— Я хочу рискнуть.
— Я помогу тебе, Грейс, — сказала Люсиль и сбросила с плеча холщовый мешок.
— Вы совершаете большую ошибку, — предупредил женщин Джеймс.
— Пусть кто-нибудь найдет мне мужа Гачику. Я спрошу у него разрешения. С его согласием клан не сможет распять меня.
Джеймс приблизился к Грейс и сердито сказал:
— Не вмешивайся в это дело!
— Я не собираюсь стоять в сторонке и ждать, когда она умрет, черт подери!
— Хорошо, предположим, ты получишь разрешение мужа. Если ты прооперируешь Гачику и она умрет, он убьет тебя, Грейс. И уверяю тебя, никакая сила и власть не смогут помочь тебе.
— Но если я ничего не сделаю, она точно умрет!
— Но за это никто не будет винить тебя. Оставь ее, и клан позволит тебе уйти с миром. В противном случае тебе не видать их доверия и твоя клиника будет всегда стоять пустой.
Она пристально посмотрела на него.
— Пожалуйста, узнай, кто ее муж. Я поговорю с ним. Я смогу его убедить. Джеймс, спроси их, кто хозяин Гачику.
Он спросил Вачеру и, когда та произнесла имя, Грейс уже не требовался переводчик: Гачику была второй женой вождя клана.
Матенге.
Грейс хотела перевезти Гачику в свою клинику, где был операционный стол и хорошее освещение, но, поскольку Вачера не разрешала трогать женщину и к тому же времени было слишком мало, Грейс решила оперировать роженицу прямо в хижине, полагаясь на опыт, который она получила в военные годы. Тогда ей приходилось делать операции на борту обстреливаемого корабля, при мерцающем свете и с единственным помощником в виде страдающего морской болезнью корреспондента.
