Закрыв глаза, я досчитала до семи, сдерживаясь от ответной истерики, от бесполезной драки, от ало-белой пелены неразумной ненависти.
— Не ори, Люда, дай сориентироваться.
Что удивительно, Людка в ту же секунду успокоилась и взялась за веник.
Сосредоточившись, я заново осмотрела помещение, в котором провела ночь и, если не повезет, вынуждена буду провести еще несколько дней. Женский отсек, метров в двадцать, отделялся от мужского только выступом стены, объединял их общий коридор-холл.
На двадцати метрах буквой «п» расположились пять двухэтажных нар, сколоченных из сосновых досок. Посередине стояли раскладной диван, квадратный стол и четыре стула.
На мужской половине я увидела те же нары и два стула, заваленные грязной одеждой. На прислоненной к стене бывшей двери были набиты гвоздики, на которых болталась гора замызганных обносков. Но больше всего поражали те тряпки, которые до того, как умерли, были постельным бельем.
— Миша! — я чуть повысила голос, но люди, привыкшие подчиняться, реагируют на мои просьбы моментально, на подсознательном уровне. Коренастый Миша тут же появился за моей спиной. — Миша, вы куда в туалет ходите?
Я не оборачивалась, пристально рассматривая пол под нарами, где тоже темнело что-то пахучее.
— В туалет.
— А ты заметил там белый прямоугольный агрегат со стеклом посередине?
Я не оглядывалась, чувствуя, как Миша начал нервничать, не понимая ситуации.
— Чего?
— Стиральную машину ты там видел?
— Видел.
— Снимай все тряпье, будем стирать.
Из-за выступа стены показалась голова Людки.
— Давно пора.
— Я не буду. Что я — баба? Тебя назначили, ты и стирай грязное.
— Ты? — стараясь не дышать, я повернулась к Мише и посмотрела ему в глаза. — Почему Арнольд Шварценеггер может менять белье в собственном доме, миллионеры следить за чистотой, а ты, вошь подземная, брезгуешь?
Это все я хотела сказать, но не сказала.
— Миша, всякий нормальный человек обязан следить за гигиеной. Я бы сама сняла, но меня очень тошнит. А ребятам скажи, что это я им белье выстирала. Где чистое лежит?
— В тумбочке.
Оказывается, под горой грязной одежды были не только стулья, но и тумбочка.
— И вещи перестираем тоже. Начинай.
Через пять часов по всему туалету приятно пахло развешенное чистое белье. В «комнатах» блестели кафельные полы, около обеденного стола я оттерла грязную стену.
Людка с удовольствием на меня поглядывала, готовя жареные грибы с картошкой. Зазвонил ее телефон, и она радостно заорала в него:
— Она тут такое наделала! Она не просто убралась!.. Очень чисто. Да, подождите… Она даже узбеков заставила сменить постельное белье! Представляете! Это уже три месяца никому не удавалось! А вот с тех пор, как вы их обязали застелить это самое постельное белье, так они его и не меняли. Даже после уборки в затопленном сортире. Куда? Согласна.
Отключив телефон, она первый раз улыбнулась:
— Любовь Николаевна звонила. Будешь завтра с Катей в грибном цехе работать, там нужна абсолютная чистота.
* * *
Остановив машину на центральной площади, Жора выскочил из нее на снег и огляделся. Яркое солнце, сугробы, отделение милиции слева, жилые пятиэтажки справа, дальше консервная фабрика по обработке оленины, гаражи, склады.
Куда идти? Для начала в родную милицию.
Дежуривший Виктор Павлович повторил то же, что вчера говорил Тане. Принимать заявление он отказался, разговаривать не захотел. Жора видел его настроение и понял, что ловить здесь нечего.
— Я уже ухожу, но можно звоночек сделаю?
Майор отмахнулся:
— Звони. Когда объявится ваша пьяница, отзвонитесь мне, я ей лекцию прочту о правильном поведении в чужом городе.
— Понял, не дурак. — Жора набрал телефонный номер. — Алло, Зоя, это я. Хочу к тебе зайти минут через десять.
Голос Зои хмыкнул недоверие:
— Ты чего, Жора, разыгрываешь меня?
— Нет, я в городе, есть дело.
— Тогда, — Зоя кашлянула. — купи шампанского бутылок пять, ветчины килограмм-другой, ананасов и приходи… Да прикалывается он, девочки, какой город? Из Москвы звонит, дразнится.
Не через десять минут, а через полчаса Жора заносил пакеты с шампанским и деликатесами на склад. Шесть сотрудниц встретили его радостным визгом и поцелуйчиками. Зоя наблюдала за Жорой через стекло своего кабинета. Отдав женщинам пакеты, Жора открыл прозрачную дверь бухгалтерии.
— Я вчера прилетел. И сразу к тебе.
— Жора, не компостируй мне мозги. Ты за полгода позвонил два раза. На Новый год и когда напился в стельку.
— Зоя, мне помощь нужна. У нас человек пропал. Вчера в город съездила, а в поселок не приехала.
— Ты себя слышишь? — Зоя демонстративно работала за компьютером. — Я еще должна твою бабу искать.
— Зоя, — Жора подошел ближе и протянул букет мелких гвоздик. — Я соскучился. Пойдем шампанского выпьем?
В кабинет заглянула Света.
— Жора! Мы чего, без вас садимся?
И так стрельнула глазами в сторону Жоры, что Зоя тут же встала и забрала цветы.
— Еще чего! Мужчина на меня тратится, а они налетели. Пойдем, Жора.
Целый час Жора подробно рассказывал об аварии, о Хавронье, о Маше. Женщины расчувствовались.
— Милиция пока разыскивать Машу отказывается, а я не знаю, с чего начать. Дома у парикмахера Клавы телефон не отвечает, менты с утра к ней заехали, но в квартире пусто.
— Знаем мы Клавку-парикмахершу. — Света доедала третий кусок ветчины. — Отличная баба, только, того, три дня в неделю болеет около бутылки водки. А кто еще в магазине был?
— Была куча мужиков, какая-то актриса Настя и совсем непонятная женщина, никто не вспомнил, как ее зовут, а кличка Якутка.
— Вот, смотрите. — Зоя положила рядом с блюдом с ананасами лист бумаги и написала несколько пунктов. — Первое. Мы можем опросить соседей и выяснить, где обычно пропадает Клава.
— Это уже менты сделали, — подредактировал Жора.
— Не перебивай. Второе. Необходимо найти актрису, с которой они пили. Третье. Расспросить постоянных посетителей, наверняка кто-то что-то видел. Жора, я собираюсь тебе помочь.
— Так вы прямо сейчас идите, — допивая шампанское, смилостивилась заведующая складом. Она недавно «подсидела» прежнего директора, ни черта не делавшего на рабочем месте, и поэтому старалась завоевать любовь коллектива. — А мы пару дней поработаем за тебя, Зоя.
Коллектив от решения начальницы пришел в восторг.
В павильоне «Продукты» было немноголюдно — продавец Паша за прилавком да старичок на личном брезентовом стульчике. Продавец отнекивался — ничего не видел, ничего не слышал, работал, старичок лез рассказать собственную биографию.
