видимо, перепутал один из ингредиентов…
– У Кульцитов это семейное, – едко заметил Сайвер.
– Займер, такие эксцессы недопустимы, давайте отойдём, – предложил Патерсон, чтобы не компрометировать молодого коллегу.
Почему вы не проследили? поинтересовался полушепотом Сайвер.
– При взаимодействии нитрата калия с железом образуется феррат калия и газообразный монооксид азота, который, окисляясь на воздухе, дает бурый газ – диоксид азота. Если твердый остаток после окончания реакции поместить в стакан с холодной кипяченой водой…
– Мистер Плац, я не просил читать нам лекцию по занимательной химии. Нам с мистером Патерсоном интересно, почему вы не следите за дисциплиной? Возможно, вам нужна помощь?
Займер замялся и покраснел. Он работал первый год и не всегда справлялся с неугомонными студентами. В белом халате худощавый мужчина походил скорее на молоденького лаборанта, чем на преподавателя элитного колледжа. Возможно, именно из-за его скромного вида и кроткого нрава студенты не воспринимали его всерьёз.
– Мисс Миховски отвлекла мистера Кульцита, – поделился своими наблюдениями Плац.
– Опять Миховски, – в голос повторили профессора.
– Какая-то волшебная студентка, – посетовал Эрик. – Нам повезло, что за неё отвечает Кэтрин…
– Мисс Миховски, – повернувшись к аудитории, четко произнес Маерс, – принесите извинения мистеру Плацу за сорванное занятие. До каких пор мы будем свидетелями вашего дурного воспитания?
Злорадные шепотки поползли по рядам. Надин и без того была на нервах из-за происшествия, а тут ещё профессор прилюдно пристыдил её. Надю обуяла неконтролируемая ярость, и вместо того, чтобы извиниться, она выпалила:
– А почему вы меня отчитываете и заставляете извиняться? Вы мне кто? У меня есть свой декан, есть профессор Плац – это его лекция, мы сами разберёмся!
Студенты замерли и молча уставились на русскую девушку – до сих пор никто не решался хамить Маерсу и делать замечания ему в лицо. Надин не подумала, что он ещё и заместитель директора по воспитательной работе и имеет право контролировать учебный процесс. Очень вовремя у Плаца запиликал таймер, известив об окончании пары.
– Миховски, вон отсюда… – левая бровь Сайвера скептически поползла вверх. Каменное выражение лица пугало.
Если бы шепотом можно было заморозить, то от тона Маерса потолок уже бы покрылся инеем. Волна раскаянья накрыла Надин так же быстро, как до этого вспыхнувшее в ней возмущение. На глаза навернулись слёзы, и она пролепетала:
– Я вовсе не хотела… Профессор… сэр…
– Убирайтесь. Вон! – мертвым голосом повторил Сайвер, и она поняла, что он не простит ей эту выходку.
По дороге к своему корпусу Надин не сдержалась и разревелась в голос. «Опять я всё испортила! – ругала себя девушка. – Какой чёрт меня дёрнул сказать ему всё это, да ещё и при всех? Теперь точно он меня со свету сживёт…»
– Знаешь, соседка, – донёсся голос догоняющей её Мэри, – что-то ты больно вольничаешь с Маерсом. Сейчас наши ребята побежали рассказывать Миллиртону и компании, как ты нахамила нашему драгоценному профессору при Патерсоне и всей честной компании.
– Отстань, Мэри, и так тошно!
Она пожала плечами:
– Ты не перестаёшь нас удивлять… Сама же наживаешь себе неприятности! – в голосе Мэри сквозила неподдельная забота. – Пойду искать Алекса – он обещал мне помочь переустановить операционную систему… – Перкинс запихала в рюкзачок какую-то книгу и предоставила Надин собственным мыслям.
– Увидимся…
Перкинс была права: за время ученичества Надин отлично усвоила, что перегибая палку в отношениях с деканом Артиса, люди делали себе только хуже, а, как известно, «сделать хуже» Маерс умел лучше других.
За ужином место профессора литературы пустовало, что вдвойне расстроило Миховски. Генри не переставая болтал с Боэлом, обсуждая взрыв на уроке, и всячески игнорировал Надин – после отказа в прогулке он свернул все ухаживания. Мэри рассматривала под столом новый номер «Vogue», вяло ковыряя ложкой в десерте. Миховски доела вишнёвый пай и пошла к себе в комнату, обдумывая, как она будет извиняться перед Маерсом за утреннюю выходку.
Не получалось у них выстроить отношения – он не собирался, а она не умела. Они были такими разными: Сайвер – замкнутый и привередливый человек, а она вспыльчивая и прямолинейная.
Помимо извинений, она прикидывала, в чём предстать перед профессором: какое бельё надеть, как причесаться… С недавних пор её стало волновать, как она выглядит. Ей очень хотелось нравиться Сайверу и быть для него привлекательной.
Она не учла тот факт, что ему в принципе было безразлично, как она выглядит и во что одета. Конечно, в глубине души он не отрицал, что она приятный собеседник и соблазнительная девушка, но это не меняло его отношение в целом: для него она так и оставалась любовницей…
Следующие несколько вечеров стали для Надин сущим кошмаром: все старания сгладить конфликт летели в тартарары. Ни извинения, ни уговоры, ни попытки вывести Маерса из себя не давали ровным счётом ничего. Что бы она ни делала, профессор оставался холоден, мрачен и непреклонен. Он изводил её безразличием и отчуждённостью, а с его уст слетали лишь односложные фразы. Самым длинным предложением за тот вечер стало: «Не смейте меня касаться!», – когда она попыталась обнять его, подкараулив на лестнице.
На выходных она приезжала к его дому, но Сайвер, как назло, оставался в колледже.
Три недели она приходила к его апартаментам и оставалась стоять за дверью. Сайвер делал вид, что его нет, но она прекрасно знала, что профессор у себя – она давно вычислила его окна.
– Что вы сюда таскаетесь? – в один из вечеров не сдержался Сайвер. – Я ясно дал понять, что больше не желаю иметь с вами ничего общего.
Он отталкивал и унижал, а Надин влюблялась в него всё сильнее. Его грубость казалась ей мужественностью. У неё не было отца, и властный взрослый Маерс стал для неё во всём авторитетом.
В этот вечер она надела короткую юбку, специально забыв при этом надеть трусики. Радовало, что зима в этих краях гораздо мягче русской.
На этот раз профессора действительно не было. Надин подёргала ручку и обнаружила, что дверь открыта. Надин вошла. Каждая вещь казалась знакомой. Воспоминания одно за другим мгновенно всплыли, заставив сердце стучать быстрее; хорошего между ними было больше, чем плохого.
– Как вы посмели без спроса зайти ко мне? – с места в карьер начал Маерс. – Мисс Миховски, ваша наглость граничит с идиотизмом. Я могу вызвать полицию!
– Но вы никогда этого не сделаете, вы, как и все остальные, до смерти боитесь скандала, – Надин на сто процентов была уверена в своих словах.
– Всё-то вы знаете, пронырливая мисс, – он сел за свой стол. – Говорите, что хотели, и уходите,
