Поболтали о том, о сем. Света была в некотором возбуждении. Выяснилось, что она давно мечтает о поездке в Кижи. Рисовать. Она рисует в свободное от работы время. Костин немедля пригласил совершить путешествие вместе с ним. «Велика радость, взрослому мужчине путешествовать с девственницей». Некоторое время Костин пытался убедить себя в том, что ему не послышалось. «Ну, это, кому как, – наконец выдавил он из себя, – некоторые только об этом и мечтают». Света недоверчиво улыбнулась и принялась ковырять вилкой в тарелке. Костин стеснялся прямо спросить девственница ли она, язык не поворачивался, но по всему выходило, что это так. Сердце Костина работало, как паровой дизель, только что, пар не выпускало. Света бросила вилку и сказала: «Неужели ты не понимаешь, что я влюбилась. Нет, ты не можешь этого понять. Я мужиков ненавидела всегда, а сейчас влюбилась в двадцать пять лет, в первый раз». Совершенно ошалевший от счастья Костин, сидел с идиотской улыбкой на лице и не мог вымолвить ни слова. Правильно оценив его выражение лица, Света взяла инициативу в свои руки, и скомандовала: «Поехали». Костин кивнул и поднялся. Это время, с момента, когда Света призналась в своей девственности и до минуты, когда они сели в машину было самым счастливым в его жизни. То, что произошло дальше, лучше бы не происходило. Костин впоследствии не мог даже воспроизвести весь словесный поток, который лился на него во время движения, но из чего туманно неопределенно, но настойчиво явствовало, что Света жалеет о том, что так глупо распорядилась своей невинностью, и не смогла подарить её единственному человеку, который мог оценить её поступок по достоинству. Она знает, что говорит, последние несколько лет, мужчины просто шарахались от нее, стоило ей лишь намекнуть на то, что она девственница, почему-то никого не прельщала роль пионера, «ой ты участь корабля, скажешь пли, ответят бля». «Ну почему же глупо, – недоумевал Костин, – все же хорошо, все же еще впереди». «Увы, нет», – печалилась Света. «Ну, как же, – горячился Костин, – ты же девственница?» «Увы, уже нет», – страдальчески говорила Света. «Ну, как же, – возмущался Костин, – ты же час назад сказала мне об этом». «Я была ей сегодня, с утра до вечера, а теперь уже нет». «Но когда же ты успела это сделать, – просил похолодевший от ужаса Костин, ты же была весь день на работе?»
– Да.
– Что, да? Это, что же, произошло на работе?
– Да.
– Ну и ну, когда же ты успела?
– Да вот успела.
То, что Света рассказала, Костину показалось полным бредом, но долг автора донести все это до читателя. Утром, придя на работу, она пошла в каморку охранника, а это был тридцатилетний мордоворот, разжалованный из милиции, и села к нему на колени; села, обвила руками и поцеловала прямо в губы. Зачем? Затем, чтобы убедиться в том, что она способна возбудить мужчину. После бесплодной ночи, проведенной с Костиным, она сильно нуждалась в самоутверждении. Охранник завелся с пол-оборота и стал хватать её руками за все места, но Света встала и ушла. Охранник зашел в отдел снабжения, когда в комнате осталась она одна. Надо было доделать отчет. До свидания оставалось десять минут. Света хотела его сразу отшить, но, чертовщина, решила немного поиграть. Доигралась. Распаленный охранник, завалил её на стол: она до последнего была уверенна, что до этого дело не дойдет, но потом когда охранник слез с нее, она сползла со стола и увидела, что квартальный отчет залит кровью. «И сама я вся в крови», – жалобно сказала Света. «Подожди, подожди, выходит, что пока я ждал тебя, ты трахалась с охранником?» Света не ответила. Костин посмотрел по сторонам и вдруг заметил, что машина стоит возле его подъезда. «Я поняла теперь, что сделала ошибку, – сказала Света, – покажи мне, где здесь автобусная остановка, я поеду домой». Как это домой? Костин не мог её отпустить. Много вопросов. Костин повел ее к себе. Главный вопрос – почему? «У нас ничего не вышло, мне хотелось убедиться в том, что я могу возбуждать мужчин, все остальное нелепая, если хочешь, трагическая случайность», полночи Костин пил водку не закусывая, время от времени говоря, ну как ты могла так поступить? Света неизменно восклицала: «Откуда я знала, что для тебя это так важно». Костин постелил ей в другой комнате, но она пришла и села на краешек кровати, говоря: «Почему-то мне очень плохо и я не могу заснуть».
(немудрено, такие страсти).
Костин привлек ее к себе и так, в обнимку они провели оставшуюся часть ночи; иногда бодрствуя, иногда впадая в тяжелое беспамятство.
Между ними ничего не было.
Костин чувствовал желание, но он был горд.
Наутро, проводив Свету, (выпроводив), обнаружил в ванной комнате предмет ее нижнего белья, весь пропитанный кровью…
Костин пристально посмотрел на Марата, желая определить его реакцию, но тот был невозмутим.
Честно говоря, я не могу поверить в то, что она забыла это, – вопросительно сказал Костин, – скорее, специально оставила. Только зачем? А?
– Я что-то не слышал, чтобы девственницы трусами разбрасывались, – сказал Марат.
– Доказательство своей правоты? Но я же и так поверил. Больнее сделать, за то, что я не оценил ее поступка, за то, что не переспал с нею. Но я не мог этого сделать, из нравственных соображений, хотя, если откровенно, мне этого хотелось. Я позвонил на работу, сказал, что сломалась машина, и полдня провалялся в койке. Мне просто не хотелось жить. Как можно осознать, что в то время, когда ты ждал девушку на свидании, ей ломали целку на письменном столе, на квартальном отчете; но этого мало, девушка, оказывается, помня о тебе, находит тебя, и обо всем подробно рассказывает (могла бы и промолчать), и на память о своей потерянной девственности оставляет тебе свои испачканные в крови трусы, как раньше в деревнях вывешивали простыни. Нормально, да? Вот тебе и королева девственница.
– Тяжелый случай, – согласился Марат, ломая голову над тем, как дотянуться до ружья, не вызвав подозрений, но Костин сам полез на рожон.
Марат сказал, кивая в окно: «Темень, какая».
– «Верно, – согласился Костин, – и помощи ты, видать, уже не дождешься». Замаскированные, зловещие нотки его голоса были очевидны.
Скрытая месть, вызванная равнодушием к рассказу.
Помощь бывает трех видов, – сказал Марат, – первая, – которую не стоит, и ждать; вторая, – та, которую ждать долго; а третья, – это та, которая приходит неожиданно.
– А ты, на какую рассчитываешь? – спросил Костин.
– На неожиданную.
– На волков, может быть? – глумливо сказал Костин.
– Нет, не на волков, хотя тебе от них не уйти, это тебя они пасут со вчерашнего дня; но лично я рассчитываю на того, кто стоит за твоей спиной.
