— Потому что в этот день возвращается барон, — упавшим голосом ответила Милли.
— О господи, не может быть! Только не это! — простонал Гарри.
— Так и есть. Он сам сказал мне.
— Но ты, конечно же, сможешь найти предлог, чтобы поехать со мной в замок Элдриджа?
Милли покачала головой:
— Ты же сам знаешь, что это невозможно.
Наступило молчание. Гарри прекрасно знал, что она находилась под покровительством барона фон Волтермера.
Барон — очень богатый человек — обосновался в Англии более десяти лет назад. Будучи человеком умным, он вложил свои деньги в ряд новых технических компаний и воспринимался более или менее как гражданин Англии.
Когда ему это было необходимо или удобно, он проявлял небывалую щедрость. Так он подарил Милли особняк в Челси. Помимо этого в дар ей он преподнес роскошный экипаж и пару превосходных лошадей, а еще армию слуг, которые приглядывали за ней.
Милли, несомненно, была самой шикарной женщиной во всем высшем свете Лондона.
Более того, барон всегда привозил ей дорогие украшения. Даже самое крошечное из них было не по карману бедному Гарри. Существовало также негласное правило: если киприотка находилась под так называемым «покровительством», то есть на содержании одного джентльмена, она была недоступна для всех других.
Но с Гарри Милли была знакома уже так давно, что ради него нарушила этот закон. В то же время ей хорошо было известно, что молодой человек не мог обеспечить ей жизнь в роскоши, как это делал барон.
— Мне очень жаль, Гарри, — произнесла она совершенно искренне.
— Все в порядке, Милли, — философски сказал Гарри. — Ты ни в чем не виновата.
— Уверена, ты найдешь кого-нибудь еще.
— Никто не выглядит так превосходно, как ты, — ответил он, — да и, честно говоря, я не знаю никого, кроме тебя, кто бы смог покорить всех присутствующих с первого взгляда.
Милли поцеловала его, но поняла, что в данный момент это могло быть слабым утешением.
— Думаю, мне лучше вернуться в клуб и посмотреть, что творится там, — сказал Гарри.
— Пожалуйста, останься поужинать.
Он покачал головой:
— Если смогу, приду завтра. А пока мне нужно подумать и найти какое-то решение.
— Ах, Гарри, если бы это был какой-нибудь другой день, мне бы удалось пойти с тобой, милый, но когда барон так надолго уезжает, он хочет, чтобы я с нетерпением ждала его.
— Знаю, знаю! — с раздражением ответил Гарри. — Не делай мне еще больней, Милли. Мы опять возвращаемся к старой теме: я — нищий молодой человек, довольствующийся крохами со стола богатого толстопуза.
— «Крохами»! Высоко же ты меня ценишь! — взорвалась Милли. Затем, уже более мягким тоном, добавила: — Ну, все равно, Гарри, мне очень жаль… очень… правда, мне жаль.
Она повторяла это снова и снова, пока Гарри не ушел.
На углу улицы он остановил экипаж и поехал домой. По пути Гарри неустанно думал, как разрешить сложившуюся проблему. Но в голову ничего не приходило, и он сказал себе, что ничего более ужасного с ним еще не случалось.
Молодой человек вышел из экипажа около дома, где жил, на Хаф-Мун-стрит, которая считалась одним из престижных районов Лондона. Однако единственной комнатой, которую он на самом деле занимал, была мансарда.
Поднимаясь по крутым ступенькам, Гарри думал, как бы было замечательно, если бы он мог позволить себе квартировать в больших, с высокими потолками, комнатах, расположенных под его каморкой.
Затем, открыв дверь в свою спальню, он с удивлением обнаружил, что там кто-то есть.
Девушка смотрела через раскрытое окно на крыши соседних домов и повернулась, услышав, как он вошел.
— Аморита! — воскликнул Гарри. — Что ты здесь делаешь?
Она бросилась к нему:
— Ах, Гарри, я так рада, что ты наконец пришел! Я так боялась, что прожду тебя здесь целую вечность!
— Что ты делаешь в Лондоне? — спросил Гарри.
— У меня плохие новости, — ответила ему сестра.
— Что еще такое?
— Нашей старой нянюшке Нэнни нужна операция. Я только что отвезла ее в больницу, и доктор Грэхэм договорился, чтобы ее оперировал один из лучших хирургов. Но Гарри, это обойдется по меньшей мере в сотню фунтов!
Гарри издал изумленный возглас:
— Сто фунтов? У нас нет таких денег!
— Я знаю, знаю, — проговорила Аморита, — но мы не можем оставить бедную нянюшку умирать. Она так мучается!
Гарри прижал ладонь ко лбу.
— Боже правый, почему это все случилось именно сейчас? — произнес он в отчаянии.
— Нэнни была с нами, еще когда мы были совсем маленькие, — продолжала Аморита, — а теперь, когда мамы и папы больше нет, никто не любит нас больше, чем она.
— Я знаю, — ответил Гарри. — Господи, только что я получил один удар, а теперь еще и это!
— Что за первый удар? — с участием спросила сестра.
Гарри уселся на кровать.
— Ты не поверишь в такой злой рок, — сказал он. — Два часа назад я был уверен, что у меня есть шанс выиграть две тысячи фунтов.
— Две тысячи? — воскликнула девушка. — Да как же ты мог выиграть столько денег?
Поскольку в сложившихся обстоятельствах было достаточно трудно объяснять все подробности происшедшего, Гарри медленно сказал:
— Мой старый друг граф Ройдин Элдридж приехал сегодня в клуб «Уайт» с потрясающей новостью — он получил в наследство огромное состояние.
Далее он рассказал, что граф хотел отблагодарить своих друзей за поддержку, которую они оказывали ему во времена его бедственного положения и безденежья.
Потом Гарри добавил:
— Ройдин устраивает скачки. Победителю полагается приз в тысячу фунтов. Другая тысяча фунтов будет наградой тому, кто приведет на вечер самую красивую киприотку.
Как раз этого не надо было говорить, так как Аморита тут же спросила:
— Что означает «киприотка»?
Гарри наконец сообразил, с кем разговаривает. Поколебавшись несколько секунд, он ответил:
— Это актриса.
— А, понятно.
— У меня есть приятельница, которая замечательно подошла бы для этой роли, — продолжал сочинять Гарри, — но, к сожалению, она не сможет сопровождать меня в этот день.
— Ну, ты, конечно, сможешь найти кого-то еще? — наивно спросила девушка.
Гарри сделал беспомощный жест рукой:
— Откровенно говоря, я не знаю больше никого, да и я настолько беден, что не могу себе позволить пригласить кого-то еще.
Помолчав немного, он поднялся:
— И почему это все должно было случиться именно со мной? Чем я заслужил такую страшную несправедливость?
Он подошел к окну и, стоя спиной к комнате, сказал:
