Кэрри не нашлась, что сказать на это. Мать впервые говорила, что любит ее, и это было странное чувство — словно Кэрри только что одержала победу в каком-то жизненно важном состязании, увы, лишь потому, что фаворит неожиданно сошел с дистанции. Поскольку участников было всего двое, второй и получил приз. Такой победы мало, слишком мало.
— Что ты собираешься делать?
— Заставлю Джилли поступить правильно, что же еще?
— Ты так ничего и не поняла, — сказала Кэрри, отнимая руку. — По-твоему не будет никогда. Джилли не может поступить правильно. Не в состоянии, понимаешь? Ей это не дано. Для этого нужно самой быть правильной.
— Джилли избалованна, но я сделаю все…
— Ты упорно держишься за розовые очки, — перебила Кэрри.
Она ничего не могла с собой поделать и громко хлопнула дверьми — и машины, и дома.
Вскоре на кухне появилась и Лола. Первым делом она сняла с крючка фартук и привычным жестом завязала за спиной тесемки. Кэрри выдвинула стул и села к столу.
— Помнишь мой восьмой день рождения?
Лола отрицательно покачала головой, по обыкновению, не желая ворошить в памяти неприятное.
— Накроешь на стол? — спросила она, чтобы уйти от ответа. — А я займусь ужином.
— Ты тогда подарила мне Барби. Я ее ужасно хотела.
— Кэрри, я не настроена предаваться воспоминаниям!
— Сядь. Я все же хотела бы об этом поговорить.
— Зачем ворошить то, что уже быльем поросло?
— В ту ночь я прибежала к вам в спальню, — продолжала Кэрри, не давая сбить себя с мысли.
— Я не…
— Сядь же, черт возьми! Так жить нельзя! Рано или поздно надо взглянуть в лицо фактам! Ей хотелось схватить мать за плечи и изо всех сил встряхнуть, чтобы проклятые розовые очки наконец слетели. Выражение ее лица заставило Лолу сдаться. Она уселась так, чтобы их разделял стол, и чопорным жестом сложила руки на коленях.
— Ну хорошо, хорошо! Я помню ту ночь. Ваш отец был очень расстроен твоими обвинениями. Джилли горько плакала. Ты подняла на ноги весь дом, а почему? Только потому…
— Джилли мне позавидовала. Она хотела отнять Барби, а когда я не дала, пригрозила, что выколет мне глаза. Около полуночи я проснулась и увидела, что она стоит рядом с твоими портновскими ножницами в руке. На губах у нее была улыбка, в точности как у маньяка-убийцы в кино. Ножницы сдвигались и раздвигались с этим ужасным лязгающим звуком. Видя, что я проснулась, она подняла и показала мне Барби… с выколотыми глазами. Боже мой, мама, видела бы ты улыбку у нее на лице! Улыбка психически больного! А потом она склонилась ко мне и прошептала: «Теперь твоя очередь, сестричка!»
— Ты не можешь помнить все эти подробности, — запротестовала Лола. — Ты была еще мала, и столько лет прошло… ты раздула все это в памяти до неузнаваемости!
— Нет, не раздула. Я помню все, как было. Если бы ты видела ее глаза… ее лицо… ты бы знала, что она в самом деле собиралась осуществить свою угрозу. Будь мы дома одни, так бы оно и вышло.
— Нет-нет, что ты! Джилли просто хотела попугать тебя! Неужели ты думаешь, что она способна на такое? Вы же сестры, она любит тебя!
— Не будь дома вас с отцом, она бы выколола мне глаза. Джилли ненормальная, мама, и мне совершенно безразлично, что с ней будет дальше. Речь идет о ребенке. — Кэрри помедлила, набираясь решимости, потом произнесла быстро, чтобы не передумать: — Пусть лучше его воспитают приемные родители, чем она!
— Ни в коем случае! — воскликнула Лола и ударила кулаком по столу. — Это не просто ребенок, а твоя племянница и моя внучка! Я не отдам ее в чужие руки!
— Это ее единственная надежда на нормальную жизнь, — настаивала Кэрри. — Судьба и так обошлась с ней жестоко, дав в матери чудовище вроде Джилли. К сожалению, ненормальность бывает и наследственной. Если это тот самый случай…
— Ох, ради Бога! Джилли совершенно нормальная, просто слишком избалованная молодая мать. В наши дни каждая вторая меняет мужчин как перчатки! Я не утверждаю, что это хорошо, — поспешно добавила Лола, — но могу понять стремление быть любимой. Оставшись без отца, Джилли пыталась заменить его…
— Послушай только, что ты говоришь! — крикнула Кэрри. — Аяужбыло решила, что у тебя и в самом деле открылись глаза! Наивная! Ты так срослась со своими розовыми очками, что их не сорвать никаким способом! Тогда зачем полчаса назад ты спрашивала, кто сделал из Джилли чудовище?
— Я имела в виду ее чудовищное поведение, только и всего! Теперь она мать и просто обязана перемениться. Вот увидишь, когда мы приедем забрать ее с ребенком домой, она будет другим человеком.
«Как об стенку горох», — устало подумала Кэрри.
— Ты веришь, что материнский инстинкт сильнее всех прочих?
— Как же иначе! Она переменится, увидишь, и поступит единственно правильным образом.
Кэрри покинула кухню с отвратительным чувством полного поражения. В этот день она так больше и не вышла из своей комнаты, а на другое утро, спустившись в кухню, нашла на кухонном столе записку: Лола отправилась покупать кроватку, ползунки и детское пристяжное сиденье в машину.
— Розовые очки, — только и сказала Кэрри.
В понедельник утром Лола поехала в родильное отделение забирать молодую мать и дитя, пока не получившее имени. Кэрри наотрез отказалась составить ей компанию под предлогом утренней смены. Она ушла в спешке, не дав Лоле и шанса предложить поменяться сменами.
Джилли ждала мать уже одетой и подкрашенной. Она как раз поправляла волосы перед зеркальцем в ванной. На разворошенной кровати надрывался от крика ребенок — молодая мать оставила его там немедленно после ухода сиделки детской палаты. От упреков Лолы Джилли просто отмахнулась, сказав, что та может поступать с младенцем, как ей угодно: оставить себе или отдать на удочерение. Лично ей все равно. Затем она взяла чемоданчик и вышла за дверь. В бюстгальтере у нее были припрятаны деньги, отложенные Кэрри на дальнейшее образование.
Этот последний факт выяснился только две недели спустя, при подведении банковского баланса. Кэрри пришла в ярость. Деньги достались ей в результате упорной работы и жесточайшей экономии, и она не желала их терять. Однако Лола не позволила обратиться в полицию.
— Это дело семейное и за рамки семьи не выйдет! — заявила она.
Таким образом, летом после окончания школы Кэрри пришлось взяться за две работы сразу. Лола могла добавить немного из своих сбережений. В колледже, чтобы свести концы с концами, тоже приходилось подрабатывать. Ничего удивительного, что на Рождество Кэрри едва могла выносить вид ребенка Джилли и поначалу всячески избегала его.
Но Эвери была не из тех, кто позволяет себя игнорировать. Она умела улыбаться тем особенным образом, который быстро находит дорогу к сердцу. Вскоре Кэрри начала против воли улыбаться в ответ. С каждыми новыми каникулами взаимная приязнь росла. Ребенок обожал ее, и невозможно было не ответить тем же. К тому же Эвери была милой, ласковой, умной девочкой. Незаметно для себя Кэрри стала ей второй матерью. Ей было не занимать материнского инстинкта. Ради Эвери она готова была на все.
