У Лейлы слегка дрогнули губы прежде, чем она их плотно сжала, по-прежнему изо всех сил сопротивляясь.
— Ты же всегда показывала мне свои обновки, помнишь? — сказал отец. — В последний раз это было очень давно. Мне бы хотелось взглянуть на это платье!
Девочка с негодованием повернулась ко мне:
— Что вам нужно? Чего вы добиваетесь?
— Ничего такого уж ужасного, — успокоила ее я. — Мне очень хочется, чтобы на приеме ты выглядела так же замечательно, как сегодня утром в дядином магазине! Мы с твоим отцом пойдем в мою комнату и там подождем тебя. Когда будешь готова, покажись!
Мы с Кингом поспешили выйти из комнаты, пока на нас не обрушился шторм сокрушительного отказа. Я надеялась, женское любопытство Лейлы придет нам на помощь.
Усевшись в кресло в моей комнате, Кинг с искренним удивлением проговорил:
— Я никогда не думал… Мне хотелось отшлепать ее, но вы так посмотрели на меня, что…
— Что вы перестали быть рассерженным отцом, — продолжила я. — Не ругайте ее слишком! Быть четырнадцатилетней трудно! Она уже не ребенок, но еще не взрослая, хотя отчаянно пытается убедить себя в этом. Для родителей это тоже нелегкое время. Уж я-то знаю! Наверное, путь к ней можно найти только через любовь — Лейла должна знать, что вы с ней и на вас можно рассчитывать!
Он смотрел на меня с тем теплым вниманием, которое всегда так сильно действовало на меня, и я начинала бояться, что больше не смогу сдерживаться.
Для нас было облегчением услышать стук захлопнувшейся двери, а мгновение спустя Лейла постучала в дверь моей комнаты. Когда я ей открыла, она робко вошла, подставив спину, чтобы я застегнула «молнию». В руках девочка держала коралловые бусы и серьги. Помогая ей их надеть, я заметила, что она успела причесаться. Ее губы были слегка намазаны коралловой помадой, и все… Юные светло-коричневые, как янтарь, глаза, не тронутые макияжем, были ясны и невинны.
Тем не менее в ней чувствовались неуверенность и затаенная тревога. Если Кинг не справится со своей задачей, если в его голосе проскользнет хоть одна фальшивая нотка, девочке будет нанесен непоправимый вред! Но он молчал — и правильно делал.
— Жаль, что не умею рисовать! — воскликнула я. — Как бы мне хотелось написать сейчас твой портрет!
Этот отзыв, естественно сорвавшийся с моих губ, также пришелся кстати. Лейла улыбнулась, а ее отец тихо присвистнул. Никаких похвал в адрес платья больше не требовалось. Он повернул ее, одобрительно кивнул и подмигнул ей, что, должно быть, давно служило им условным сигналом. Дочь внезапно бросилась к нему, превратившись из четырнадцатилетней девочки в десятилетнюю, и они горячо обнялись, словно заново открывая друг друга. Наблюдая за этой сценой, я поняла, как за это короткое время полюбила их обоих!
— Не плачь хоть теперь, цыпленок, — сказал он, с любовью похлопывая ее по плечу. — Ты испортишь себе личико! А теперь я сам должен поскорее переодеться! Но, если ты меня подождешь, я сочту за честь спуститься Вместе с тобой! Ну как?
— Договорились! — Отпустив отца, она повернулась ко мне. — Вы будете на ужине, да? Вы останетесь со мной, Джессика?
Мне понравилось, что Лейла легко назвала меня по имени.
— Я не собиралась присутствовать на ужине, — заколебалась я. — Меня никто не приглашал, и…
— Конечно же вы приглашены! — Голос Кинга звучал немного грубо, словно он боролся с собственными мимолетными эмоциями. — Мы оба рассчитываем на вас, Джессика!
— Тогда я обязательно приду, — от всей души пообещала я им обоим.
Лейла ускакала к себе в комнату, чтобы вытереть остатки слез, а Кинг задержался еще на мгновение.
— Спасибо, — тихо произнес он. — Если Кэтрин хоть пальцем ее тронет, я…
— Не говорите так и Лейле не показывайте ваших чувств к жене! Если вы скажете что-нибудь плохое о Кэтрин, вы просто восстановите дочь против себя!
— Знаю. Я буду осторожен, — пообещал он.
Когда он ушел, я быстро закружилась по комнате, чувствуя себя такой же счастливой, как Лейла, хотя причин для этого у меня было гораздо меньше. Я не рассчитывала, что Кэтрин легко сдастся и смирится с поражением, которое мы ей приготовили. И все же я шла на бал, я была влюблена! Сейчас мне больше всего хотелось закрыть глаза на опасность и несбыточность моих надежд.
Этим вечером все вокруг было окрашено в золотистые и красные тона от горящих по всей вершине холма факелов. Внизу, в гавани, прекрасным веером золотились электрические огни Шарлотты-Амалии. Вечер водяной лилии, ароматного жасмина и эхиноцереуса! Вечер раковины! Вечер Колумбеллы!
Когда я оделась, Лейла постучала в мою дверь, и ее отец, взяв нас обеих под руки, повел по лестнице вниз. Мое бесшабашное возбуждение прошло, и я снова вспомнила о Кэтрин.
Главный зал Хампден-Хаус был освещен мириадами свечей, защищенных от ветра высокими фонариками; буфетные столики ломились от соблазнительных деликатесов, некоторые из которых Кэтрин заказала с материка, в дополнение к тому, что вчера купила в Сен-Хуане. На этот неофициальный ужин она потратила невероятное количество денег, и я слышала, как Мод Хампден ворчала по этому поводу.
Когда мы втроем спустились вниз, между столиками уже медленно двигалась толпа женщин в вечерних платьях без рукавов и мужчин в светлых костюмах или в привычных для островов мадрасских шортах и пиджаках. В разных углах зала стояли и беседовали отдельные группы гостей. Я сразу же поискала глазами Кэтрин, но нигде ее не заметила. Мы, как и ожидали, несколько запоздали. Эдит заметила наше появление с удивлением и неудовольствием одновременно.
Неподалеку от лестницы Мод Хампден разговаривала с темнокожей парой, в которой я узнала сенатора и его жену. И у Мод, и у тети Джанет были друзья среди состоятельных жителей Виргинских островов, и я не переставала поражаться достоинству, в котором не было высокомерия, и спокойной сдержанности местных богатых пожилых женщин.
Увидев нас, Мод на мгновение повернулась, сделала комплимент Лейле и поцеловала ее в щеку. На меня она украдкой бросила торжествующий взгляд, словно поздравляя с победой.
Кинг быстро смешался с толпой, приветствуя друзей, а мы с Лейлой подошли к длинному столу, заставленному всевозможными яствами. По очаровательной традиции острова в середине его лежали цветы гибискуса, буген-виллей, огненного дерева. С цветами здесь можно было поступать расточительно — каждый день не стоило никакого труда срезать новый, свежий букет.
Появились Стив с Майком. При виде Лейлы лица братьев засияли. Меня тревожил старший из них — слишком уж он был неотразим и уверен в себе, чересчур щеголевато одевался, привлекая внимание женщин! Теперь он манящим взглядом оглядывал Лейлу, и я обрадовалась, увидев более искреннюю, удивленную улыбку Майка.
