я прочла неодобрение тому, что я вырядилась, как молодая! Но я не обиделась и посмотрела на него почти с материнской улыбкой: молодая, не молодая, но ты купился!
Если уж на то пошло, между нами всего лет восемь разницы в возрасте, и этот провинциал не знает, что сейчас моден куда больший разрыв между мужчиной и женщиной. Лет этак пятнадцать, семнадцать. Наша эстрадная звезда положила начало такой моде, но ей многое прощается за её талант, а вот рядовым женщинам приходится труднее.
Только вот стала бы я встречаться с двенадцатилетним мальчиком?.. Старая пошлячка!
Молодой гаишник со вздохом вернул мне документы, забыв даже высказать замечание за быструю езду.
Теперь я ехала аккуратно, как на экзамене. Переодеваться только ради того, чтобы соответствовать фотографии на документах мне не хотелось. Не могу отказать себе в удовольствии разыграть собственного мужа.
Недавно я прочла статью одного ученого, который описывал невероятные случаи излечения людей от самых серьезных болезней при помощи смеха и хорошего настроения. Пусть и Артём посмеётся!
Я полна уверенности, что теперь между нами все будет хорошо и больше не останется никаких недомолвок. А насчет того, что он мне изменял… Лилии он говорил, что этого не было. А мне – полностью противоположное. Что ж, придётся принять это моё знание как наказание за недостойные мысли и попытку измены…
Дело не в моей боязни одиночества или того, что я сама не сумею воспитать наших детей. Дело в том, что я вдруг поняла: уйдёт Артём, и другого такого мужчины у меня больше не будет. Моего мужчины. Любимого. Единственного.
Но чего вдруг я стала настраиваться на разлуку. Надо бороться за своё счастье!
Глава шестнадцатая
В приемном отделении меня встретила та же Шура. По её отстраненно-холодному взгляду я поняла: она меня не узнала!
Можно было бы вообще так и играть до конца эту роль роковой юной блондинки – ведь местные врачи не поняли бы жену, которая бросила истекающего кровью мужа и уехала.
– Девушка, вам кого?
– Я приехала к раненому Решетняку.
– Мы пропускаем только близких родственников.
Ёлки зелёные! Ну и порядки пошли в сельских больницах! Уж если и здесь ввели пропускную систему!.. Ещё не хватало, чтобы Шура потребовала у меня документы.
– Ни фига себе! – "юным" голосом капризно проговорила я. – Звонят, я еду в такую даль, а теперь меня ещё и не пускают.
– Вы – сестра больного?
– Я – его жена.
Отчего-то моё известие так ошеломило Шуру, что у меня появилась надежда: документы показывать не придётся. Она быстро ушла куда-то, бросив мне на ходу:
– Минуточку!
Интересно, какой она представляла себе жену Артема? Хуже? Лучше? Старше?
Шура вернулась и почти скороговоркой проговорила:
– Всеволод Илларионович – лечащий врач вашего мужа и главврач больницы – попросил вас прежде пройти к нему. Его кабинет – налево по коридору.
У кабинета главврача меня неожиданно охватила робость. Вдруг операция Артёма прошла вовсе не так успешно, как мне рассказывали? И сейчас врач скажет мне что-нибудь страшное… Иначе, зачем ещё я ему понадобилась?!
Определенно, в последнее время со мной происходит что-то неладное. То в самую трудную минуту я становлюсь спокойной как слон, то ни с того, ни с сего начинаю трястись, как в лихорадке. Чего мне бояться какого-то главврача?!
Сжав зубы, я заставила себя поднять руку и решительно постучать.
– Входите!
При виде меня Всеволод Илларионович – наверное, он здесь один такой: значительный, импозантный – поднялся и вышел из-за стола. Это был тот самый врач, который воспринял меня как любовницу Артёма. По крайней мере, я его отношение к себе так поняла.
Он подошёл поближе, оглядел, едва сдерживаясь, чтобы не улыбнуться и довольно покивал головой.
– Значит, это всё-таки вы!
Пришлось согласиться, что я – это я. И снять тёмные очки, чего при Шуре я не стала делать.
– Я хотела бы объясниться, – робко начала я.
– Не надо, – сказал он.
– Но вы можете подумать, что я бросила истекающего кровью мужа на чужих людей…
– Для настоящей медицины нет чужих и своих, все больные – просто пациенты.
– В идеале.
– Пусть будет, в идеале, – согласился он. – Но а сейчас-то переодевание зачем?
– Хочу мужа порадовать.
– Что ж, это ему не помешает. Кажется, он заскучал, не успев прийти в себя. И я его понимаю.
– Зато я не понимаю, – не выдержала я, – что вы можете понимать, не зная, что с нами случилось.
Вот это я накрутила! Но меня возмутила самоуверенность врача. Он не захотел даже выслушать моих объяснений.
– Почему же, не знаю. Лев Гаврилович мой хороший приятель. Вообще-то свои служебные тайны он со мной не обсуждает, но если случается что-то неординарное и в чем нет большого секрета, рассказывает. И временами он даже позволяет мне пофантазировать, выдвигать свои версии того или иного происшествия. Вы ведь знаете, о ком я говорю?
– О Могильном, – кивнула я.
– Несмотря на свою зловещую фамилию, Лев – очень оптимистичный человек… Минуточку, а то я забуду!
Всеволод Илларионович вернулся к своему столу, открыл ящик и достал из него пачку денег.
– Вот, возьмите, – сказал он. – Я заплатил из них медсестре, чтобы она просидела ночь у постели вашего мужа. У нас как-то принято, чтобы это делали близкие родственники… Нет в штате сиделок! Есть две ночные медсестры, но им некогда сидеть всю ночь возле кого-то одного!
Главврач почему-то разозлился, и я, чтобы его отвлечь, вернула разговор в прежнее русло.
– А чья версия, что я – жена шофёра?
– Моя! – сказал он гордо. – Теперь могу признаться: на вас я заработал ящик коньяка!.. Уверен, Лев будет возмущаться, что я использовал свои кое-какие профессиональные знания. Но этот пункт мы не оговаривали…
– А какие именно знания?
– Я утверждал, что последние сорок-пятьдесят минут водитель Решетняк не мог вести машину, так как пребывал в бессознательном состоянии.
– Ну и что же? Разве не могла его подменить просто попутчица?
– Попутчица вряд ли повела бы себя так самоотверженно. Она если бы просто не сбежала, разве что позвонила бы в милицию. А если бы не захотела, чтобы её допрашивали как свидетеля, вообще могла не позвонить. И не сбежала бы после того, как доставила пострадавшего в больницу… Я получил удовольствие, выстраивая эту логическую цепочку!
Всеволод Илларионович потёр руки, а я подумала, что он по натуре романтик, и скучает в селе, где происходит так мало волнующих душу событий. Конечно, как говорила медсестра Шура, преступность могла добраться и сюда, но вряд ли к нему на хирургический стол так уж часто попадали мужчины с огнестрельными ранениями…
– Извините, а не могла бы я повидать своего мужа?
Как ни хотелось мне прерывать разговорчивого врача, но сжигавшее меня нетерпение оказалось сильнее.
– Простите, – спохватился главврач и совсем по-мальчишески покраснел. – Действительно, растоковался! Но утереть нос профессионалу – что может быть слаще!.. Пойдёмте, я провожу вас… Реанимационного отделения у нас пока нет, но
