— Слушаю вас. Какие проблемы? — спросила Лазарева.
— Я хотела бы сделать пластическую операцию всего лица.
Понятно. Я заполню вашу медицинскую карту, потом мы обследуем вас на аппаратуре. И тогда решим, что делать. Я проведу вас в другой кабинет. А после обследования с результатами — ко мне.
Когда Надя снова появилась в кабинете Лазаревой, та взяла из рук девушки распечатку обследования.
Изучив ее, Лазарева сказала:
— Я направлю вас на консультацию к директору.
— Почему? — У Нади засосало под ложечкой.
— У вас сложный случай. Я это уже вижу.
— Мне записаться у секретаря?
— Зачем? Я сейчас узнаю, свободен ли Николай Дмитриевич. Если он сможет, то примет вас прямо сейчас. Посидите пока здесь.
Ирина Владимировна вернулась минут через десять. Не одна. Вместе с высоким, гладко выбритым мужчиной, который, увидев Надю, спросил:
— Это она?
— Да.
— Сейчас все решим, — сказал он.
— Я вам нужна? — спросила Лазарева.
— Нет. Результаты обследования уже в компьютере?
— Да.
Лазарева вышла. Мужчина посмотрел на Надю и сделал шумный выдох.
— Я — Николай Дмитриевич Лактионов. Директор клиники. Бояться меня не надо. Расслабьтесь. А то вы сидите, скукожившись, и смотрите, как затравленный заяц. Вы пришли к нам за помощью. Мы ее вам окажем. Мы — партнеры, а партнерам — доверяют. Ясно?
— Да.
— Успокоились?
— Немного.
Мужчина слегка сжал Надину голову руками и повернул ее вправо.
— Так… теперь немного влево… Лактионов включил компьютер.
— Вижу, что прежняя операция была сделана плохо. Когда вы ее делали?
— Шесть лет назад. Мне тогда было пятнадцать.
— Автокатастрофа?
— Нет. Я ехала на велосипеде. Это было на даче, — сбивчиво начала Надя. Она столько лет не вспоминала этот кошмар. — Из-за поворота вынырнул грузовик. Я не видела его. Шофер притормозил. Я крутанула руль и… врезалась в дерево. Все… — Она опустила голову.
Лактионов вторично кивнул.
— Случай неординарный. Я не собираюсь забивать вам голову медицинской терминологией, да вам это и не надо, скажу только, что работа здесь требуется ювелирная.
— Значит, вы отказываетесь? — упавшим голосом спросила Надя.
— Кто это сказал? Нет, мы беремся за вас. Свяжитесь с Юлией Константиновной, нашим секретарем, и она вам назовет точный день и время вашей операции. Вы сейчас оплатите стоимость или в день операции?
— Сколько стоят ваши услуги?
— Сейчас скажу, — пальцы Николая Дмитриевича заскользили по клавишам компьютера. — Восемь тысяч семьсот долларов. Вот чек. А послеоперационные услуги оплатите потом, отдельно. Я пока не могу сказать, сколько это будет стоить.
Надя взяла в руки чек.
— В день операции. У меня просто с собой нет денег. Сколько я должна за консультацию?
— Консультация бесплатная. Вопросы есть?
— Да… А после операции я стану… нормальной? Врач поморщился.
— Вы и сейчас нормальная девушка. Всем своим пациенткам я говорю одно: вы — здоровые, нормальные люди. Все комплексы не здесь, — Лактионов провел рукой по лицу, — а тут, — он постучал по голове. — А наши мужики российские только масла в огонь подливают. Вместо того чтобы комплименты женщинам говорить, сравнивают их с голливудскими моделями. Знаете, приходит ко мне тетка поперек себя шире и говорит: «Доктор, я хочу лицо, как у молодой Катрин Денев». Ну что я могу ей сказать? Смешно, да и только! Поэтому гоните от себя все ненужные плаксивые мысли. Перед операцией вы должны быть как огурчик. Понятно?
— Да.
— Что вы хотите еще узнать?
— А больше мне потом не придется… обращаться к врачам?
— Мы даем пожизненную гарантию.
Что-то и в тоне, и в самом облике Николая Дмитриевича успокаивало ее, вселяло надежду, что все будет хорошо. Надя почувствовала, как напряжение последних дней отпускает ее.
— Вы порозовели. Это хороший признак! Скажите Юлии Константиновне, чтобы она приготовила вам кофе. Он вас взбодрит. До свидания. Жду вас. Звоните нам.
Николай Дмитриевич встал и, потрепав Надю по руке, стремительно вышел из кабинета. Надя поднялась с медицинского кресла и, выйдя в коридор, направилась к секретарской стойке.
— Николай Дмитриевич сказал мне, чтобы я позвонила вам, и вы мне скажете точные сроки операции.
— Хорошо.
— Юлия Константиновна… — Взгляд секретарши был бесстрастен. А улыбка — заученно-вежливая. — Мне хотелось бы кофе. Это можно? — спросила Надя.
— Конечно. Вам покрепче или послабее?
— Покрепче.
— Сколько ложек сахара?
— Одну.
— Печенье, конфеты, пастила?
— Печенье.
— Посидите, пожалуйста, на диване. Я вам все принесу.
Надя села на диван и откинулась на спинку. На журнальном столике лежали рекламные буклеты фирмы. Надя взяла в руки один из них и стала листать. На нее смотрели ослепительные красотки с безукоризненной внешностью. Их лица сливались в одно, и спустя несколько минут ей стало казаться, что она узнает себя в этих «моделях».
— Ваш кофе. — Юлия Константиновна поставила на столик ажурный серебряный поднос с темно-коричневой чашкой кофе и вазочкой, где лежало печенье.
— Спасибо.
Надя отпила глоток кофе. Он был с горчинкой, крепкий, какой она и любила. Раздался телефонный звонок. Секретарша сняла трубку, и, к своему удивлению, Надя услышала, как она разговаривает с кем-то на английском языке.
Выпив кофе, Надя снова подошла к Юлии Константиновне, которая к тому времени уже закончила разговор и перебирала какие-то бумаги.
— Что-нибудь еще? — спросила секретарша.
— Да… нет. — Надя замялась. Ей вдруг стало казаться, что она что-то забыла или упустила.
— Если у вас возникнут какие-нибудь вопросы, вы можете звонить нам в любое время. У нас включается автоответчик, и мы вам перезвоним, как только сможем, — сказала Юлия.
— Вы принимаете деньги только в долларах?
— Как вам удобно. Мы можем принять от вас и рубли, рассчитав их по текущему курсу доллара.
Надя с трудом отошла от стойки и, сделав несколько шагов, оглянулась. Юлия Константиновна смотрела, не отрываясь, на экран компьютера.
— Да… я вспомнила. — Надя чуть ли не бегом вернулась к ней. — Я не оставила вам номер своего мобильного телефона.
— Да? — Юлия Константиновна коснулась компьютерных клавиш. — Слушаю вас.
Продиктовав номер мобильника, Надя поняла, что надо уходить. А то она может произвести на секретаршу странное впечатление девушки, у которой «не все дома».
— До свидания.
— Всего хорошего.
Анны Семеновны дома не оказалось. Надя прошла к себе в комнату и села на кровать. Перед ней разматывалась лента ее жизни. Мелькали картинки из детства. Такие забытые, родные. Она давно не вспоминала свое детство, потому что эти воспоминания причиняли боль. После них хотелось уткнуться лицом в подушку и плакать. Громко, во весь голос. Это была заповедная территория, куда она запретила себе ступать. Но сегодня она решила расслабиться. Ей захотелось прикоснуться к той жизни, которой уже не было, и воскресить в памяти родных, чьи лица всегда были с ней рядом. Мама… ее глаза, улыбка. Как она ласково окликала ее: «Надя, Наденька, доченька!» Надя почувствовала, как в глазах появились слезы. «Столько лет уже нет мамы, а ее помню. Она для меня как живая! И отец… хотя он и причинил мне много неприятностей в последние годы, но я не держу на него ни зла, ни обид. Все это уже в прошлом…
