— Судя по толпе за обедом, многие из ваших клиентов выглядят так, будто им не помешает показаться психиатру из Общества.
Петра хмыкнула:
— Почти все даже не подозревают о существовании Общества. Более того, если бы они узнали, что существует такая штука, они бы наверняка побежали в противоположном направлении, только пятки засверкали бы.
Грейс грустно кивнула:
— У них настолько сильна паранойя, что они наверняка будут сторониться всех, кто попытается уговорить их лечь в клинику.
— У некоторых есть вполне обоснованные причины для паранойи, — мрачно произнесла Петра. — Многие из наших завсегдатаев попали в беду, когда их паранормальная природа привлекла к себе внимание людей в белых халатах.
— То есть когда другие решили, что они психи?
Уэйн прервал свое занятие, его глаза были холодными, как у змеи, которая украшала его выбритый череп.
— Кое-кто из них помер во время экспериментов в чертовых лабораториях.
Петра отпила кофе и поставила чашку на стол.
— Мы здесь, в «Темной радуге», не пытаемся изображать из себя врачей. Я и Уэйн, мы все тянули с ребенком, а потом выяснилось, что мы не можем его иметь. После переезда сюда мы, я думаю, принялись опекать таких, как Джефф и Рей. В первый раз посетители приходят сюда, чтобы поесть и выпить. И возвращаются, потому что здесь им хорошо.
Грейс улыбнулась:
— Им хорошо, потому что хозяева понимают их и потому что бармен обладает особым умением успокаивать их.
Петра рубанула рукой по воздуху.
— К счастью, нам не надо возиться с пустыми банками. Большинство клиентов платит налом. Нам хватает. Давай поговорим о тебе. Лютер сказал, что нужно опасаться женщины, которая вырубает людей ариями из опер.
— Ну, я так думаю. Ее песни очень похожи на оперные арии.
— Что до меня, то я люблю классический рок. А вот Уэйн любит оперу.
Стараясь скрыть удивление, Грейс посмотрела на него.
— Ты такой большой поклонник?
Уэйн занялся следующим стаканом.
— В общем, да. Музыка захватывает меня, ну, ты понимаешь. Был только на одном или двух спектаклях. Зато CD у меня много. А эта Сирена, она и в самом деле так хороша?
— Ну, ее пение очень сильно действует на аудиторию, — ответила Грейс. — Если отбросить в сторону ее дар, то я думаю, она больше чем хороша. Фэллон Джонс считает, что она профессиональный женщина-киллер, а не профессиональная певица, но я в этом сомневаюсь. Может быть как раз наоборот.
Уэйн задумался, продолжая полировать стекло.
— Так или иначе, Лютер прав. Тебе следовало бы поостеречься, пока «Джонс и Джонс» не прокомпостирует ее билет.
Грейс постаралась никак не выразить свое изумление тем, с какой небрежностью Уэйн говорит об убийстве Сирены. Она прокашлялась.
— А разве «Джонс и Джонс» этим занимается? — спросила она.
— Фэллон Джонс никогда в этом не признается, — сказала Петра. — Но да, время от времени они проводят такие операции.
Зазвонил телефон на стене. Уэйн даже не повернул головы. Петра встала из-за стола и взяла трубку.
— Да, Джули, — сказала она. — Не беспокойся. Надеюсь, скоро ему станет лучше. Передай нашему маленькому мальчику привет от меня. Все в порядке.
Она повесила трубку на место и тяжело вздохнула:
— Джули сегодня не сможет прийти. Наверное, и завтра не получится. У нее заболел ребенок.
— Ни посудомойки, ни официантки, — сказал Уэйн. — Надо же, в выходные. В самые загруженные дни недели. Фантастика.
Петра сокрушенно покачала головой:
— Это те самые проблемы, которые появляются вместе с успехом. В эпоху Д. Л. мы никогда не дергались, что кто-то не придет на работу.
— Д. Л.?
— До Лютера, — ответила Петра. — Кто знал, что от успеха будет такая головная боль? В другой день мы бы справились без Джули, но я не могу готовить и разносить блюда, когда у нас аншлаг.
— Я могу мыть посуду, — сказала Грейс.
Уэйн и Петра посмотрели на нее так, будто она заговорила на незнакомом языке.
— Было время, когда я мыла посуду, чтобы заработать на хлеб, — пояснила она. — Потом я стала дворецким. Можно сказать, я профессионал.
Вскоре после полуночи Лютеру пришлось слегка подправить ауры последних засидевшихся посетителей. Затем он пришел на кухню и увидел Грейс. Она мыла посуду, погрузив руки по локоть в мыльную воду. На ней был огромный фартук, свисавший почти до пола. Волосы она убрала под сетчатую шапочку. Ее лицо блестело от смеси пота и осевшей на нем влаги. Выглядела она восхитительно. Ему захотелось затащить ее в кладовку и на мешках с картошкой заняться с ней любовью.
— Закрылись, — сказал он. — Пора поесть.
— Сейчас закончу, — сказала она. — Последняя сковородка.
Петра сорвала с головы пожелтевший поварской колпак, отшвырнула его прочь и тыльной стороной ладони вытерла со лба пот.
— Напряженный вечер, — объявила она. — Как дела?
— Уэйн запирает двери, пока мы разговариваем, — ответил Лютер и посмотрел на Грейс. — Ты, наверное, без сил.
— Я в порядке. — Она ополоснула огромную сковородку и двумя руками перенесла ее на сушилку. — Просто слегка не в форме. Что насчет еды?
— Мы все голодны, а после таких вечеров мы обычно еще и немного взвинчены, — объяснил Лютер. — Обычно мы ходим в ресторан к Милли Окаде и едим там лапшу удон.
— Заманчиво, — сказала Грейс. Она вытерла руки полотенцем.
Лютер перевел взгляд на Петру.
— Мы там едва справлялись. А у вас двоих как шли дела?
— Как-то втянулись, вошли в ритм, — удовлетворенно ответила Петра. — Работа спорилась. Как выяснилось, Грейс способна мыть посуду в промышленных масштабах. Похоже, у нас теперь есть новый Бад.
— У всех свои таланты, — скромно произнесла Грейс.
Все вышли из ресторана на улицу и направились к Кухио. Не сговариваясь, Лютер, Петра и Уэйн образовали вокруг Грейс защитную фалангу. Так, плотной группой, они влились в оживленный поток пешеходов.
«Удон-Пэлас» был практически пуст. Заполнится он чуть позже, когда начнут закрываться другие рестораны и их сотрудники придут сюда за поздним ужином. Из кухни вышла Милли Окада. Она улыбнулась, увидев Лютера.
— Ты вернулся, и у тебя замечательное настроение, — объявила она, а затем обратилась к Грейс: — А эта молодая дама, как я понимаю, и есть причина всех перемен, да?
Грейс смутилась, Лютер поспешил представить женщин друг другу.
— Милли, это Грейс Ренквист, — сказал он. — Она прибыла сюда с материка.
— Добро пожаловать на острова, Грейс, — произнесла Милли, оценивающе оглядывая Грейс.
