начал надевать зелёную.
– Но синяя рубашка понравилась Рите, – заметила я. – Она сказала, что при виде тебя в ней, у неё бабочки в животе оживают.
– Поэтому я её и не надену.
Я не понимала его поведения и потому решила спросить:
– Рита, кажется, хочет стать твоей девушкой. Тебе она разве не нравится? – Брэм неоднозначно поморщил носом, я же не поняла его мимики, поэтому решила продолжать допрос. – Прости, я просто не понимаю, как может не нравиться такая девушка, как Рита.
– Почему не понимаешь?
– Она, кажется, добрая, от неё вкусно пахнет, она красиво красит себя…
– Не красит себя, а красится.
Я сдвинула брови:
– И она, несомненно, очень красивая девушка. А ты говорил, что люди любят красоту.
– Все твои доводы резонны. И именно потому, что Рита не только красивая, но и хорошая девушка, я ею не заинтересован.
– Не понимаю…
– Очень многого, кстати, – повёл бровью мой собеседник, видимо, решивший приструнить моё любопытство, однако я окончательно осмелела в общении с ним и к тому же всякий раз, как ощущала хотя бы намёк на то, что меня кто-то пытается приструнить, сразу же давала мгновенный отпор. Наши взгляды встретились. По-моему он явно понял, что я не собираюсь отступать, а, быть может, даже собираюсь напасть. – Ладно, дикарка, объясню. Рита хорошая девушка, а значит, ей не нужен такой, как я.
– Какой “такой”? – не унималась я.
– Без привязи. Без определённого места жительства. Без определённого места работы. Ей нужен хороший парень, который сможет сделать её жизнь комфортной, безопасно-стабильной и, возможно, даже спокойной. А я – сплошное переживание. И потом, мне нравятся шатенки, а не блондинки.
Из всех его доводов я по-настоящему поняла, то есть восприняла всерьёз, только последний. Общая физиология и природа влечения организмов противоположных полов для меня очень даже понятны, а какие-то там стабильности-определённости – это точно что-то из пока ещё смутно понимаемого мной устройства оригинального мира.
Рассуждая так, я напрочь не обратила своего внимания на тот факт, что я сама являюсь шатенкой, а значит слова Брэма о его вкусовых предпочтениях касательно противоположного пола вполне могли иметь и иное значение.
Обед получился вкусным и очень сытным: много картошки фри, много разнообразных соусов, пять видов гамбургеров и шипучие напитки. Никогда в жизни я так вкусно не обедала, но больше всего меня в итоге удивила неожиданная тяжесть в желудке: никогда в своей жизни я не переедала и оттого до сих пор вообще не знала о том, что такое переедание, а здесь как будто чуть-чуть переборщила – наверное, не стоило съедать последний гамбургер, который Бабирай буквально засунула в меня со словами о том, что ей нравится, когда “дети хорошо кушают”. По её мнению, Илайя ел недостаточно хорошо, отчего и вырос худой шпалой. Я уточнила у Бабирай, что означает “худая шпала”, а позже у Илайи уточнила, что значило его выражение “не вешать нос”. Если бы в тот момент Брэм был рядом, я бы со всеми этими уточнениями обратилась к нему, но он отлучился в туалетную комнату, поэтому я спросила этих двух, и они, удивлённо посмеиваясь, объяснили мне значения своих метафорических выражений.
В итоге мы с Брэмом засиделись в баре до наступления вечера. Рядом с нами за барной стойкой расположились Илайя и немногим позже пришедшая, снова красиво накрашенная Рита, а слегка подвыпившая Бабирай всё крутилась за барной стойкой. Все были в хорошем расположении духа, всем было даже весело, и я не заметила, как сама расслабилась.
– Я вот всё гадаю, что это за фамилия такая, Неон, – отозвалась снова возвращающаяся к нашей части стойки Бабирай. – Не шведская же, но и не финская, да и на норвежскую не походит. Французская, что ли?
– Угадала, – внезапно вместо меня отозвался Брэм. – В роду у Ариадны явно был какой-то предок-француз.
– У меня во Франции кузина живёт, рядом с центром Парижа. Её мать, как и моя, чистого танзанийского происхождения: их родители были чистокровными танзанийцами и родители их родителей тоже. Так вот мы с кузиной стали одними из первых в нашем небольшом роду, кто выбрал себе в мужья белых мужчин. Я вышла за шведа, ведь наша семья переехала в Швецию из Египта в тот год, в который случился знаменитый климатический бум в двадцати странах Африки; а семья моей кузины обосновалась во Франции. Так она теперь миссис Лакруа – вышла за местного владельца цветочной лавки. Бизнес у них хотя и не золотовалютный, но процветает, их дочери уже шестнадцать лет, а мы не виделись со времён её свадьбы – всё видеосозвонами ограничиваемся. Нет, так не пойдёт, Илайя, ты должен отвезти свою мать во Францию и хоть раз в жизни повидаться со своей двоюродной тёткой! – с этими словами Бабирай хлопнула на барную стойку газету, которую до сих пор держала в руках.
Сначала я решила, будто у меня случился визуальный обман, потом, что передо мной возник настоящий мираж, и только после я ощутила испуг: на первой полосе газеты была размещена крупная цветная фотография главного здания Миррор.
Я уже хотела взять в руки газету, как вдруг её перехватил Илайя:
– Теперь только и разговоров, что про этот Миррор, – продолжила говорить Бабирай. – Как будто у нас уже решили вопрос с нелегальными мигрантами, и вообще других вопросов не осталось.
– Да, это теперь главная новость на многие месяцы, если не на годы, – подала голос Рита.
– Бедняжки эти клоны, – сдвинула брови Баби. – Они ведь тоже живые существа…
– На этот счёт даже в нашей компании обнаружатся полярные мнения, – заметил Илайя. Я вся внутренне сжалась и сжала под стойкой кулаки, предчувствуя тяжелый шторм. – Их – я имею в виду клонов – вообще не должно было существовать. Само их существование противоестественно.
– Согласна, – в ответ утвердительно кивнула головой барменша.
– А ты что думаешь, Брэм? – Рита, казалось, не сводила глаз с Брэма.
Брэм сдвинул брови, но в целом ответил равнодушным тоном:
– Думаю, что создание клонов – это действие человека против природы и нравственности, что, впрочем, для человека не в новинку. Больше ничего.
– Но органы клонов способны спасти жизни многим людям, – взмахнув головой, девушка заставила свои локоны уйти с её розовых щек. – Сами посудите: десятки, а может быть даже тысячи людей годами стоят в очередях на пересадку органов и всё это время страшно мучатся, многие из них не доживают до своей очереди, даже дети… Клонирование человека способно помочь нам спасать нуждающихся в срочных операциях.
Илайя
