Глава 5
Клод не находил себе места — метался по комнате, как кот, наглотавшийся валерьянки. Ну почему ему так не везет с представительницами прекрасной половины рода человеческого?! Ведь и в ранней юности, что называется, пролетел.
…Той весной им исполнилось по шестнадцать. Два параллельных класса отправились в театр, куда пожаловала заезжая труппа. На обратном пути, не сговариваясь, Клод и Олда вышли из автобуса раньше, чтобы оставшуюся часть пути пройти пешком. Благо, погода к тому располагала. Светило еще не слишком жаркое солнце, как сумасшедшие, пели птицы, легкий ветерок не только ерошил волосы, но и будоражил кровь. Они болтали о чем-то незначительном. Незаметно затронули — могло ли быть по-другому в таком возрасте? — тему чувств. И будто искра пробежала…
Они по праву стали первой парой городка. Невероятная — на грани умопомешательства! — любовь длилась полтора года. Увы, в один далеко не прекрасный день постамент Счастья рухнул. Произошло все до обидного буднично. Хмурым днем любимая вызвала Клода из дома и заявила:
— Мне страшно тяжело. Я не знаю, как все переживу и переживу ли вообще, но мы должны расстаться!
Если бы в это мгновенье трехэтажное здание, рядом с которым они стояли, сдвинулось с места и продефилировало — под аккомпанемент издевательских оваций, устроенных форточками, — Клод, вне всякого сомнения, поразился бы меньше.
— Почему? Что случилось? Не забывай: мы дали слово никогда не расставаться. Всегда любить друг друга. Более того, поклялись в этом на Библии. Как же так?
— Ни о чем не спрашивай, умоляю! Я уезжаю. Очень далеко…
— Я с тобой!
— Не надо, желанный мой! Разве что чуточку позже. Я тебе обязательно напишу. Прощай!
— Хоть город назови!
— Я этого еще сама не знаю.
Поймав в его взгляде тень недоумения, добавила:
— Верь мне, дорогой, любимый, единственный!!!
Долгие годы он ждал обещанной весточки. Увы, Олда так ни разу и не написала.
Потом он встретил Эльдази. Не исключено, сам того не осознавая, любил в ней… другую. Однако теперь и этого лишен…
Устало поднявшись с кровати, Клод взял в руки телефон. С ощущением, что совершает непростительную ошибку, набрал номер видеовизора Бинго и увидел на дисплее: «Абонент в данный момент не может ответить. Пожалуйста, оставьте сообщение, с вами обязательно свяжутся». Он надиктовал, чтобы тот перезвонил.
Само собой, хозяин особняка и сном, и духом не подозревал, что своим поступком он кладет начало цепочке гибельных событий, загоняет себя в ловушку, из которой нет выхода.
А ещё — подписывает смертный приговор. Не только себе…
«Додж» цвета «серебристый эвкалипт» заехал в бокс № 76, расположенный на седьмом этаже гаражного комплекса — первого подобного «чуда зодчества» в Киншасе. Владелец заглушил двигатель, вышел из машины и вальяжно продефилировал в угол, где стоял набор резной мебели. Опустился в кресло, сплетенное из лозы. Из портативного холодильника достал баночку пива и жадно начал пить.
Потом выпрямился, подошел к не совсем уместному в гараже платяному шкафу. Открыл и начал переодеваться. Из прежнего убранства оставил только майку, трусы, носки да нательное украшение на цепочке белого металла в виде меандра с надписью по горизонтали «Не существует ни начала, ни конца».
С присущей ему дотошностью мужчина замкнул бокс, сел в стоящий у ворот двудверный автомобиль и начал спускаться к выходу. Вскоре он уже непринужденно катил по улицам Киншасы, густо обсаженным пальмами, фикусами и манговыми деревьями, без труда перестраиваясь из ряда в ряд и ловко лавируя, выбираясь из нередких в это время суток пробок.
— Привет, Бинго! Спасибо, что перезвонил.
— Не стоит! Как себя чувствуешь? Дым из ушей от переживаний не валит?
— Что-то не примечал.
— Может, на перепонки поставил дымоулавливатели?
— Знаешь, не очень смешно!
— Почему? Все зависит от настроения. И оно у тебя, кажется, неважное.
— А ты, если я адекватно оцениваю обстановку, ведешь себя, как начинающий коммивояжер с первым в своей жизни клиентом.
— Ты, смотрю, нисколько не изменился — за словом в карман не лезешь.
— Комплиментов я не люблю. Так что не расточай их понапрасну!
— Хорошо, не буду… А здорово мы в тот вечер поддали, старина Клод?
— Лучше не вспоминай, до сих пор стыдно! Так напиться.
— Не расстраивайся понапрасну! И если нужна помощь, не забывай — можешь смело обращаться к братцу Бинго.
— Пустое! Пьяная болтовня, не больше.
— Тогда извини!
— Кстати, а о чем я плакался в твою засаленную жилетку?
— Без конца сетовал, что не удалось взять штурмом какую-то крепость. Откровенно говоря, я небольшой специалист по применению осадных орудий. Но, как утверждают неглупые люди, одна голова хорошо, а две — лучше.
— Пустяки, Бинго! Небольшое фиаско на любовной стезе.
— Правильно, дружище, не вешай нос! Здравомыслящий человек из-за подобного пустяка бросаться в омут головой не станет. А на всяких там чокнутых литературных героев не обращай ровным счетом никакого внимания — книги пишут исключительно неуравновешенные люди.
С другой стороны, глупой твою даму не назовешь.
— Откуда такая осведомленность?!
— Конечно же, не от верблюда. Но об этом — чуть позже. Сейчас ведь мы говорим о твоем состоянии. Неоспоримый факт: существует категория фатально невезучих людей, которых штрафуют даже за развязанные шнурки на ботинках.
— Хватит напускать туману. Гони конкретику!
— Нет проблем! Фирма, где я в последнее время работаю, специализируется на решении аналогичных проблем — только и всего. Удовлетворено любопытство?
— Не совсем! Хотя лично меня «КупиДОН» — вспомнил Клод название фирмы, — вовсе не интересует. Это же полнейшая чушь: помочь человеку, отвергнутому другим. Бред сивой кобылы! Или ты служишь сводником в примитивном борделе?
— Что называется заколотил штырь в тучу. Да ведь по телефону всего не объяснишь. Если располагаешь временем, давай встретимся!
— Когда?
— Да хоть сегодня!
— Черт побери, давай!
— Где?
— У Пипо в «Большом и розовом» пойдет?
— Еще бы!
— В котором часу удобнее?
— Восемнадцать тридцать устроит?
— Вполне!
— Ну, тогда до скорого, артиллерист, не поразивший крепости.
— О‘кей, ку-пи-дон-щик!
«Большой и розовый» встретил Клода привычным полумраком и терпким запахом подогретого пальмового вина. Из музыкального автомата на улицу сквозь приоткрытые двери рвалась мелодия (если эту какофонию можно было так назвать) шлягера-рекордсмена последнего месяца «Каждый твой сосок, как Эйфелева башня!»
