Татьяна Корсакова - Ведьмин клад

– Откуда вы знаете, что не дошла? – Глаза следователя зажглись азартным огнем.

– Так Наташка сама и сказала. Заблудилась дуреха.

– Обманула вас ваша Наташка! – следователь радостно улыбнулся. – Была она у старосты, была!

– А в котором часу, позвольте полюбопытствовать? – Померанец растянул губы в вежливой улыбке.

– В половине восьмого вечера.

– И старосту убили в это же время?

– Нет, смерть наступила во временной промежуток от двух до трех часов ночи, – следователь скривился так, словно проглотил лимон, – но она могла вернуться и…

– Не могла, – сказал Егор мрачно.

– Это еще почему?

– Потому что первую половину ночи, а точнее с часу до четырех, она провела со мной.

Его заявление произвело неизгладимое впечатление на присутствующих. У Померанца от удивления глаза стали большими и круглыми. Макар озадаченно крякнул и нахмурился, а следователь расплылся в иезуитской улыбке и спросил:

– То есть я так прямо могу и записать в протоколе, что во время совершения преступления подозреваемая находилась в вашем обществе?

– Можете, – Егор кивнул.

– И где?

– Что – где?

– Где вы проводили время?

– В домике для гостей.

– И чем, позвольте уточнить, вы там занимались?

– Тем самым, – огрызнулся Егор.

– А что?! Дело‑то молодое, – пришел наконец в себя Макар. – Вот этот, – он толкнул Померанца в бок, – в клубе местным хлопцам морды бил, а этот, значит… того…

– …Вступал в интимную связь с подозреваемой, – закончил за него следователь.

– Вообще‑то, я не знал, что она подозреваемая, – Егор беспечно пожал плечами. – Тем более получается, что старосту и не она вовсе…

– Ну, это мы еще посмотрим. – Следователь в раздражении захлопнул блокнот, встал.

– Да ради бога, у вас работа такая, – Егор поймал предупреждающий взгляд Макара и осекся.

– Кстати, последний вопросик, – следователь замер на пороге. – Вы же по профессии фотограф? Я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь.

– А вы случайно не фотографировали э… объект своей страсти?

– Случайно не фотографировал. Как‑то не до того было.

– Ну, в таком случае вы не откажете мне в удовольствии взглянуть на отснятый материал. Любопытно, знаете ли, посмотреть на работы настоящего профессионала.

– Всенепременно, – Егор широко улыбнулся, – после того, как вы покажете мне ордер на обыск.

– А вы зарываетесь, господин Ялаев! – следователь скрипнул зубами.

– Я не зарываюсь, а следую букве закона.

– Ну‑ну, – сказал его оппонент многозначительно и, не прощаясь, вышел.

– Ну, Ялаев, ты даешь! – выдохнул Померанец, как только за следователем закрылась дверь.

– Брехун, – нахмурился Макар. – Ты что это, хлопец, творишь? Ты с чего это девчонку защищать удумал? Думаешь, она тебе за это спасибо скажет? Да когда ее поймают, ты же следом за ней на нары загремишь за дачу ложных показаний.

– Никого я не защищаю. Я правду говорю.

– То есть?

– А то и есть, что сказал. Полночи Наташка провела со мной.

– Это как? – уточнил Макар недоверчиво.

– Обыкновенно, пришел с клуба, забыл, что Софья Семеновна нам на сеновале постелила, по старой памяти поперся в домик для гостей, а там Наталья…

– И что? – спросил Антон.

– Тебе все в деталях описать? – огрызнулся Егор. – В общем, я от нее ушел только в половине четвертого.

– И что, вы с ней два с половиной часа того?..

– Завидуешь?

– Да нет, просто уточняю, так сказать, в интересах следствия.

– То есть Наташка старосту убить не могла? – Макар задумчиво подергал себя за бороду.

– Выходит, что не могла.

– Тогда кто? Эти беглые коммунары?

– А почему бы и нет?

Макар надолго задумался, а потом сказал:

– Нет, это не коммунары. Это мы сюда по воздуху аки ангелы прилетели, а им пешком еще день было пилить.

– Может, у них сообщники были? – предположил Егор. – Или эти убийства вообще друг с другом не связаны.

– Вот про сообщников это ты верно подметил. Наташка соучастницей и была. А ты, Егор, зря следователя раздраконил. Почему фотоаппарат не отдал посмотреть?

Почему? Да потому и не отдал, что на карте памяти хранились Наташкины фотографии, а он‑то совершенно точно знает, что девчонка не могла убить старосту. Если она в чем и виновата, так ее и без фотографий найдут.

– А молодец, Ялаев! – Померанец одобрительно хлопнул его по плечу. – Пусть всякая местная шушера не борзеет! За нами никакой вины нет, значит, и бояться нам нечего.

– Да куда ты вешаешь?! Не туда, левее! И свет не трогай, я сам свет поставлю! – Егор с возрастающим раздражением наблюдал, как рабочий, маленький, юркий паренек, пытается приладить на нужное место одну из его фоторабот.

И дернул же его черт поддаться уговорам померанцевского товарища, уже действующего губернатора, и согласиться на проведение этой фотовыставки! И где?! Ладно бы в Нью‑Йорке, или в Лондоне, или в Москве, на худой конец, а то ж здесь, в этом Богом забытом медвежьем углу. Краевой центр – смешно сказать! Ему предлагали персональную выставку в Мадриде, а он выбрал город детства. Ностальгия, видишь ли, в нем взыграла, захотелось сеять доброе и вечное. Вот и приходится теперь одному за всех отдуваться.

Губернатор, черт бы его побрал, предоставил под выставку крупнейшую в городе картинную галерею и решил, что на этом его миссия выполнена, а то, что Егоровы работы надо как‑то переправить в Сибирь из Нью‑Йорка, где последние полгода они выставлялись, – этим никто не озаботился. И то, что развешивать их надо не как бог на душу положит, а в строго определенном порядке, до этого тоже никому нет дела. Вот и получается чисто по‑русски: заманивали небывалыми посулами, встречали с красной икрой и хлебом‑солью, называли дорогим Егором Денисовичем, а как дошло до дела, оказалось, что помощи ждать неоткуда. Сам наснимал фотографий, сам их и развешивай. Можно подумать, ему это надо.

Хорошо хоть, что Померанец не оставил друга в беде: утешает, по кабакам таскает, пиарит по ходу дела. Вон по всему городу плакатов понавешал «Сибирь глазами космополита». О, как! Космополит – это, стало быть, он, Егор Ялаев. Мало того, там же еще шрифтом поменьше написано, что он не только космополит, но еще и фотохудожник с мировым именем, и перечислены все его награды и заслуги перед чужим отечеством. А в качестве заманухи Померанец использовал один из самых любимых Егоровых снимков.

Черная гладь реки, девичья фигурка в кисее тумана, раскинутые в стороны руки, мокрые волосы, ямочки на пояснице – Афродита «пеннорожденная», только со спины. Эротизм в чистом виде…