Жэка втащил семенившую за ним Эльзу в кухню, размером со всю его квартиру. Небрежно толкнул ее в сторону двухместного диванчика на гнутых ножках и с вычурно отделанной полированным деревом спинкой. Дождался Саню, закрыл дверь в кухню. И на всякий случай подпер дверную ручку спинкой стула.
– Итак, тварь, говори! – прошипел он, склоняясь к ее лицу и нарочно обдавая вонью только что выкуренной сигареты.
– Что говорить?! – Ее голос стеклянно дребезжал. – Что вы вообще себе позволяете?! Хамы!
– Я вот сейчас арестую тебя! Посажу в обезьянник с проститутками и бомжихами в твоем вечернем платье! – пригрозил Жэка, хватаясь за кончик ее нежного шарфика. – Просидишь там у меня семьдесят два часа, а потом…
– Что потом?! – Ее глаза вытаращились от ужаса, губы свело в узкую линию, лишая ее прекрасное лицо привлекательности.
– А потом я тебе предъявлю обвинение в доведении человека до самоубийства! И сядешь ты у меня…
– О господи! – пискнула она. – Вы об этой девке! Я ни при чем!
И она ни при чем! Никто ни при чем!
Саня сжал кулаки, прикусил пляшущие от гнева губы. Никто ни при чем, а Маша в реанимации! А Маша чудом осталась жива, переломавшись вся! А никто ни при чем!
– Ты заказала гнусный розыгрыш, как ты изволила это назвать! – повысил голос Жэка, продолжая дышать на эту утонченную сволочь табачищем. – Ты опоила девчонку! Сделала мерзкие фотографии! Зачем? Для чего?
И тут Эльза, до сего момента сидевшая с вытянутой спиной на диванчике, как на троне, вдруг сдулась. Съежились ее голые плечи алебастровой белизны. Согнулась дугой спина. Прижались к лицу ладони, не боясь смазать макияж. И глухой, чужой, неприятный голос произнес:
– Я ничего не делала. Я просто… Просто попросила скомпрометировать ее. И заплатила за это. Я не знала, что будет все именно так! Так… Так мерзко! Я даже не видела этих снимков. Я не знала, что они будут такими! Я заплатила за другое! За поцелуй, к примеру, с посторонним мужчиной, за…
Ей не дали договорить. Дверную ручку кто-то дернул, раз, другой, третий. И истошный женский голос закричал:
– Мама?! Мама, что происходит?! Ты там с кем?! Володя, Володя, иди сюда!
Лавров убрал стул и еле успел отскочить, дверь отлетела к стене. В кухню ворвалась красивая высокая девушка с красивой высокой прической, в светло-синем платье ниже колен и домашних туфельках на тонких каблучках. Глаза ее гневно сверкали, когда она в упор рассматривала Лаврова и Жэку.
– Кто вы?! – воскликнула она после минутного замешательства.
– Это сотрудники полиции, Настя, – пояснил появившийся через мгновение Володя. – Они расследуют причину… по которой моя девушка…
– А что тут расследовать? Что? – Ее глаза противно сузились, руки совсем неинтеллигентно уперлись в бока. – Это психическая неуравновешенность! Диагноз ясен! И как только она поправится, ею будут заниматься совсем в другой клинике.
Саня шагнул к красавице, больно взял за локоток. Дернул на себя с такой силой, что девушка еле устояла на ногах.
– Слушайте, вы… – начал он, еле выговаривая слова, так его колотило от бессильной ярости. – Ваша семейка… Это самое гнусное скопище отвратительных людей!
– С отвратительными наклонностями, – поддакнул Жэка, не позволив брату броситься сестре на помощь. Просто встал и загородил тому дорогу.
– Что вы этим хотите сказать?! – поубавив пыл, но все равно еще очень громко и воинственно спросила Настя.
– То, что начал пакостить сначала ваш папочка, убирая неугодных людей со своего пути, – тихо, почти нежно начал говорить Жэка, улыбаясь своей страшной улыбкой. – Потом мамочка подхватила эстафету. Не так ли, Эльза Эдуардовна?
Женщина на изящном диванчике промолчала. Она сидела, сгорбившись, не отрывая ладоней от лица.
– Мам! Что происходит?!
Филиченкову-младшему все же удалось просочиться дальше в кухню и встать между матерью и сестрой, которую Лавров продолжал крепко держать за локоток.
– Расскажите, мама, – предложил Жэка, скалясь. Глянул на Володю с жалостью и сказал: – К слову! Причину мы почти выяснили, по которой ваша девушка решила свести счеты с жизнью. То есть расследовали.
– Причину и я знаю! – фыркнул зло Филиченков-младший. – Кто-то прислал ей мерзкие фотографии с требованием…
– Вот, вот! Требования… О них нам пока ничего не известно. Знаем – кто! Знаем – как! Но вот для чего – пока не знаем! – Жэка провел рукой по непривычно оголенной голове, склонился к Эльзе. – Не хотите прояснить ситуацию, Эльза Эдуардовна?
– Нет! – стремительно убрала она руки от бледного лица, выпрямилась, ее взгляд испуганно метнулся к сыну. Она мотнула головой. – Я… Я не хотела, Володя! Я ни при чем!
– Мам?! Что это значит?! – Володя опустился перед матерью на колени, взял ее за руки, попытался поймать ее взгляд, который она старательно уводила в сторону. – Что он такое говорит?! Почему ты должна прояснять ситуацию, мам?! Мам?
– Ну, поскольку мама молчит, ситуацию проясню я! – Лавров вдруг отдернул руку от Насти, словно ему жгло ладонь. – Потому что твоя мать заказчица!
– Что?! – Володя резко встал на ноги. – Что?! Какая заказчица?! Заказчица чего?! Мама! Не молчи! Что он такое говорит?!
Настя тоже растерянно уставилась на мать, потирая ноющий локоток. От пальцев этого гадкого полицейского теперь наверняка будут синяки, у нее ведь очень нежная кожа, как у мамы. И Витя станет задавать вопросы: отчего да почему, а что она ему скажет? Что в их квартиру ввалились двое и пытаются обвинить ее маму – честнейшего, добрейшего и милейшего человечка – в чем-то страшном?! Так Витя еще про ее отца ничего не знает! А тут мама решила отличиться, да?! Она что-то такое заказала, отчего девушка Володи едва не убила себя.
Господи!
Ей, конечно, плевать на Володину девушку. И на причины, побудившие ее к суициду. Глупая истеричка! Теперь вечно станет стоять на учете в психушке! До самой смерти своей, ха-ха!
Ей не плевать на себя! На свое будущее! На будущее с Витей! Что он скажет, если узнает?! Господи…
– Мама, говори! – вдруг крепким, громким голосом, сильно напоминающим голос покойного Игната Филиченкова, крикнул Володя. – Говори немедленно! Что?! Что ты сделала?!
– Да, да, да, милый, это я!
Эльза театрально развела руками. Грациозно качнула головой. Губы ее раздвинула победная улыбочка.
– Это я заказала тот самый глупый розыгрыш.
– Который?! – Красивое лицо Филиченкова-младшего болезненно съежилось. – Что ты называешь розыгрышем?!
– Я попросила своих друзей, то есть друзей твоего покойного отца… Попросила… – Уверенность таяла, она не знала, как продолжить дальше. Но молчать было нельзя. – Я попросила скомпрометировать твою девушку в твоих глазах.
