Парень вскочил и убежал в дом. Никто его не удерживал. Пусть поплачет в одиночестве. В юности это полезно.
— Во дела! — прошептала Катя, осторожно выглядывая из-за дерева. — Я же тебя предупреждала. Та еще семейка! Видал, Леш, что мои пожилые предки и их гости вытворяют! Совсем умом повредились. Просто «Король Лир» и «Отелло» в сельском клубе! Интересно наблюдать за родственничками из-за кулис. Дед, как всегда, длинный тост толкнул, но почему-то никто не выпил. Дядя начал кино снимать и бросил. Братец в дом побежал, мама руки заламывает. Тетя Лина сидит и как-то глупо хихикает, врачу глазки строит и без конца поправляет волосы. Ой, смотри! Врач и Марианна Лаврентьевна (ой, да она в белом халате!) куда-то в спешке потрусили. Ну, просто индийское кино. Правда, Леш? Герои болтают, бегают, рыдают, некоторые уезжают на «жигулях» в медицинском прикиде… Правда, не поют и не танцуют. Мама сидит какая-то притихшая. Черт, отсюда ничего не слышно. Леш, как ты думаешь, о чем они так парятся?
— Понятия не имею! — пожал плечами Лешка. — Это я тебя спросить должен. Странное какое-то кино. То, что не комедия, — это точно. Слезливая мелодрама. Может, подойдем ближе? Кажется, там ключевая сцена назревает!
— Могут засечь, — возразила Катя. — А впрочем, теперь это не важно. Похоже, пока я летала в Париж, здесь много чего произошло. Пошли!
Схватив Лешу за руку, она потащила его к калитке. По дороге они услышали очередной тост патриарха:
— Давайте выпьем за будущее. За то светлое будущее, которое не выкатывается из прошлого, как черный клубок, а, наоборот, оказывается лучше настоящего, — произнес Викентий Модестович и обвел гостей многозначительным взглядом. — А вот и оно, наше будущее, — вдруг обрадовался он. И головы всех сидящих за столом тоже повернулись к дорожке, по которой шли Катя и Лешка.
— Катька! — оторопела Люся. — Ты же полчаса назад написала, что гуляешь по Монмартру!
— Как видишь, мам, уже нет, — кротко отозвалась Катя. — Извини, но так получилось. Потом объясню. Познакомьтесь, это Леша.
— Надеюсь, он не мой брат? — спросила Люся, красноречиво взглянув на отца. — Мне Гарика хватит.
— Мам, о чем ты? — не поняла Катя.
— Ну, это давняя семейная история, в двух словах не расскажешь, — пробормотала Люся. — Как-нибудь потом… А ты, Кать, писала, что в Париже с любовью плохо… — поддела она дочку.
— Да нет, нормально, — пожала плечами Катя. — Как везде. — Она так взглянула на Лешу, что все подумали: «И вправду, в Париже с любовью очень и очень неплохо».
— Молодежь, давайте-ка поближе к столу, — потребовала Люся и поставила на стол запасные тарелки, которые Олеся пристроила на скамейке на всякий случай. Потому что гости, к ее неудовольствию, выходили к обеду, как кому вздумается.
Катя, не балуя родственников объяснениями, потянула Лешу за руку, и парочка уселась на скамейке. Посиделки под старой лиственницей пошли своим чередом.
Петр ехал в дачный поселок «Атлантида» и думал: как странно порой называют новые хозяева жизни свои элитные владения. И не боятся ведь, что их буржуазный поселок внезапно уйдет под воду или ввиду отсутствия в Подмосковье моря провалится под землю и исчезнет, как когда-то огромный греческий остров! Рядом с Петром сидела Марианна Лаврентьевна и неодобрительно вертела головой, разглядывая замки и особняки вдоль трассы. С каждым километром ее классовое чувство усиливалось.
— Странный сорт людей появился за последние десять лет! Неужели новым русским нравится жить за трехметровыми заборами? — удивлялась она. — Да, немало они наворовали, раз даже наших взглядов боятся! Сами себя загнали в резервации. Что ж, тем легче будет новым революционерам.
— Кому-кому? — удивился Петр.
— Новым революционерам, — жестко повторила дама. — А что? Все воры и взяточники теперь компактно проживают в таких элитных поселках в ближнем Подмосковье. Там одна коммуналка в копеечку влетает, так что простым людям в подобных местах делать нечего. Словом, всех жителей этих резерваций сразу можно брать. Даже специально ловить и сажать никого не надо. Даже новый ГУЛАГ строить не надо. Все давно готово! Высокие стены, колючка и ворота с видеокамерами уже есть. Остается сменить комендантов и охрану, построить по углам вышки, поставить на них часовых — и зона для господ жуликов готова! Пускай сидят там и отрабатывают все, что у народа награбили.
— Не знал, что вы, Марианна Лаврентьевна, такая кровожадная! — удивился Петр. — Мне, например, от них ничего не надо. Живем, как на разных планетах, — и ладно. Лишь бы не мешали.
— Хорошенькая гражданская позиция! — проворчала Марианна. — Из-за таких, как вы, они под свои коттеджные поселки все леса в Подмосковье вырубили, а теперь и до вековых дубов в столице добрались. Скоро мы, обычные горожане, задохнемся в каменных джунглях. Им-то что — все за город перебрались.
— Приехали, — сообщил Петр, — давайте ваш паспорт и поменьше обличайте здесь богатых, очень вас прошу. Не то место. Мы с вами тут — единственные бедные. Так сказать, попали в окружение.
После тщательной проверки документов и перепроверки их по телефону машину Петра наконец пустили на закрытую территорию.
Вот и дом с башенками. Помня про Пуфика, доктор не спешил выходить из машины.
— Стойте! — попытался он задержать Марианну Лаврентьевну. Однако боевая дама легко выпорхнула на лужайку перед домом и внимательно огляделась. Петр едва не вскрикнул. Прямо на старушку с громким лаем на огромной скорости несся свирепый «хулигашка».
— Осторожно! — крикнул доктор из открытого окна машины, презирая себя за трусость, но не решаясь открыть дверь.
— Стоять! — рыкнула на пса пожилая дама, протянув вперед сухонькую руку.
Петр закрыл глаза от ужаса и замер. Он всегда боялся крупных собак. А после проделки Тимоши возле бассейна стал опасаться еще больше. Петр ясно представил себе, как будет зашивать немолодой женщине тонкую, почти прозрачную руку с набухшими синими прожилками. Руку, в которую псина сейчас непременно вцепится. Хорошо хоть в чемоданчике есть все необходимое. Он невольно зажмурился.
Вокруг было как-то подозрительно тихо. Петр услышал, как щебечут птицы, и неохотно открыл глаза. Рядом с Марианной смирно сидел Пуфик, поглядывая с опаской на пожилую даму.
— Понял? То-то же, — сказала она строгим голосом. — Сиди и жди, пока я не разрешу тебе оставить место.
Пес жалобно взирал на даму глазами рядового, которому зверь прапорщик не спешит дать команду «вольно». Наконец, тяжело вздохнул и лег на траву.
— Я сказала не «лежать», а «сидеть», — строго напомнила дама, и пес, как новобранец, поспешно выполнил команду.
