В больнице Анну Семеновну подлечили и выписали домой. Но через две недели у нее случился инсульт. Со смертельным исходом. Нади в это время не было дома. Она ушла в магазин за продуктами.
Надя была не готова к смерти бабушки. Это было так неожиданно… Первое время она все ходила по квартире и искала ее. Чисто машинально. А просыпалась часто оттого, что слышала ее голос. Так явственно, словно наяву. Бабушка звала ее зачем-то. Но вот зачем, Надя не успевала понять: голос исчезал, оставляя Надю в слезах и страшной тоске.
Она ходила по квартире в одной ночной рубашке и прислушивалась: не раздастся ли бабушкин голос? Это ожидание знакомого голоса было просто невыносимым. Ей казалось, что она медленно сходит с ума. Однажды Надя выглянула в окно и увидела, как две женщины стоят около помойки и копошатся в ней, что-то отыскивая. Одна из них показалась Наде знакомой. Ей вдруг захотелось выйти на улицу и с кем-нибудь поговорить. Она уже давно ни с кем не общалась. Она быстро оделась и вышла на улицу. Женщины никуда не делись. Они все так же методично, неторопливо рылись в помойке. Она подошла к ним. Никто не обратил на нее никакого внимания. Наконец одна из них повернула к ней голову. Нет, она ошиблась, эта женщина была ей незнакома. Высокая, худая, с прилизанными волосами непонятного цвета. Она скользнула по Наде равнодушным взглядом.
— Ты чего? — спросила она хриплым голосом.
— Ничего.
— Тогда вали отсюда. Не мешай!
— Разве я мешаю? Та сплюнула сквозь зубы.
— Зинка, слышишь? Пристает чего-то к нам, цепляется! Что с ней делать?
— Пошли ее, и всех делов! — пробормотала Зинка, маленькая чернявая женщина, одетая в какие-то пестрые лохмотья.
— Слышала? Иди-ка ты! Но Надя стояла, как в столбняке.
— Не слышишь, что ли?
— У меня… бабушка умерла, — выдавила Надя. Ее собеседница уставилась на нее.
— И чего теперь?
— Не знаю, — растерянно сказала Надя.
— Жить все равно надо, — обронила Зинка.
— Работаешь?
— Нет.
— На что живешь?
— Так. Кое-что осталось.
— Это быстро кончится, — уверенно сказала чернявая. — Я вот дом продала под Владимиром. За четыре тысячи баксов. Быстро разлетелись. Так что думай, как жить.
Высокая женщина, которую Надя назвала про себя «Швабра», сказала, не глядя на нее:
— Можешь с нами ходить.
— Куда?
— Куда, куда! Искать, — она ткнула пальцем в контейнер.
— Что? — тупо спросила Надя. — Что искать? «Швабра» рассмеялась дребезжащим смехом.
Продукты. Их часто выкидывают. Люди зажрались. Чуть испортилось — вышвыривают на помойку. Если повезет, можно найти приличную еду. Слегка испорченные макароны. Или муку. Только смотри, если много червяков — не бери. Мало — муку можно обжарить.
Надя сглотнула слюну, ее чуть не стошнило.
Чернявая подняла голову и посмотрела на Надю.
— Ходи с нами, правда! Жить-то надо, — повторила она.
— Хорошо. — У Нади закружилась голова.
— Только смотри внимательно. Здесь сноровка нужна. А то я вчера чуть пакет с булками не пропустила. Хорошие булки. Только с одного края заплесневелые. Но это ерунда.
Надя вздохнула.
— Не вздыхай. Печаль не перекладывай. Она повернулась к ним спиной и побрела домой.
— Завтра в это время выходи-и-и! — донеслось ей в спину. — Слышишь?
Надя никогда не могла себе даже представить, что у нее когда-то наступит такая жизнь: рыться в помойках. А ее закадычными подружками станут Швабра и Хвостик (так она окрестила вторую, чернявую, бомжиху). Они встречались каждый день в четыре часа дня у помойки во дворе. Копались в ней. А потом шли по дворам. Между ними как бы существовало негласное соревнование: кто больше найдет полезных вещей и продуктов. Однажды Наде «повезло», и она нашла пакет с остатками роскошной еды: салатом оливье, пиццей и жареной картошкой. Наверное, молодежная компания праздновала день рождения или другое событие. А потом выкинула недоеденное в помойку, подумала Надя. Надя стояла с этим пакетом в руках, пока Хвостик не подошла к ней и, раскрыв пакет, не выдохнула с одобрительным присвистом:
— Ухты! Здорово! Поделись!
— Бери!
Подошла Швабра и тоже заглянула в пакет.
— Смотри, там на дне шмотка какая-то.
Она сунула руку в пакет и достала оттуда нежно-бирюзовую кофточку.
— Класс! Повезло! Красота! — Она с завистью посмотрела на Надю. — Вот, будешь ходить как королева!
Надя хотела сказать, что у нее есть красивая одежда. И эта кофта ей совсем не нужна. Но каким-то чутьем она поняла, что говорить этого не следует. Ее не поймут. Оттолкнут. Она перестанет быть своей. И Надя промолчала. Взяла эту кофту и положила обратно в пакет. Продукты они разделили на троих. Кофту она забрала себе.
Придя домой, Надя прошла в кухню, опустилась на табурет и, вынув из пакета кофту, уставилась на нее невидящим взглядом, пока не поняла, что ей плохо. Плохо до желудочных колик. Ее жизнь несется куда-то под откос, а у нее нет сил сопротивляться этому… «Я — конченый человек, — подумала Надя. — Я не умерла, но и жизнью назвать мое существование трудно. Разве я живу? А ведь когда-то мечтала поступить в финансовый институт. Закончить его…» Она провела рукой по лицу, как бы отгоняя от себя призраки прошлого, и тут зазвонил телефон. Надя вздрогнула. Ей давно никто не звонил. Она уже забыла о том, что в доме есть телефон. Надя раздумывала: подходить к нему или нет… И тут телефон умолк. А через минуту снова взорвался трелью. Она сняла трубку.
— Алло! Надя, — раздался женский голос, — добрый вечер! Я так хотела с тобой поговорить!
— Кто это? — удивленно спросила Надя. Голос был ей незнаком.
Какая разница! Твоя доброжелательница. — Голос доносился словно издалека, и невозможно было сказать, сколько лет его обладательнице. — Я хочу тебе помочь.
— Как?
— Об этом потом. Сначала расскажи, как ты живешь, чем занимаешься?
— Я… я… ничем не занимаюсь.
— Работаешь?
— Нет.
— Конечно, какая у тебя может быть работа. Ты ведь боишься лишний раз выйти на улицу, правда?
— Да. — Надя вцепилась рукой в трубку. — Правда.
Голос незнакомки был мягким, спокойным. Он убаюкивал. Расслаблял.
— И что же ты делаешь целыми днями, Наденька?
— Ничего.
— Совсем ничего?
— Да. Смотрю телевизор.
— Телевизор? Ты смотришь картинки красивой жизни, которую у тебя украли?
При этих словах у Нади закружилась голова, она пошатнулась. Чтобы не упасть, она схватилась рукой за тумбочку и задела любимую фарфоровую безделушку Анны Семеновны: котика с голубым бантиком на шее. Игрушка упала и разбилась вдребезги.
— Ты что-то уронила? — поинтересовались на том конце провода.
