– А эта? Паркина?
– Никуда она от нас не денется. Встретим её после работы, стукнем по башке, оттащим и расспросим, но так, что она нас потом узнать не сможет.
– Ну, ты уж… совсем. – Ника даже попятилась. – Это уголовщина какая-то.
– Рисуй теми красками, какие у тебя есть. – Лена протянула руку. – Ключ от машины давай, я поведу. Ты привлекаешь внимание.
– Но…
– Ника, мы должны быть незаметны, как моль на чернобурке. А ты ездишь так, что нас обязательно заметят. Не спорь, давай ключи.
Ника нехотя протянула Лене брелок.
– Ты иногда такая же скучная, как Лёшка и Семёныч.
– Ничего, сейчас повеселимся. Вот киоск, сходи, купи две шариковые ручки попроще и большой дешёвый блокнот.
Ника вышла, а Лена, вздохнув, откинулась на спинку сиденья. Ну вот, они были в шаге от величайшей глупости! Хорошо, что она вовремя одумалась. Тяга Ники к приключениям заразна. Лена попыталась вспомнить, когда ещё она совершала такие безумные поступки, и получалось, что очень давно, ещё вместе с Ровеной, когда была жива бабушка Люся Салтычиха. А потом уже не было ни весело до холодной щекотки в животе, ни интересно, потому что наступила жизнь, в которой не оказалось места вот такому – взахлёб – куражу и счастью. И последние двадцать лет Лена провела в рамках, предписанных социумом, играя кем-то написанную для неё роль. А жизнь тем временем прошла мимо, вообще всё прошло мимо. И нужно снова всё начинать заново, чтобы чувствовать себя живой и необходимой.
– Держи.
Ника плюхнулась на сиденье и протянула Лене эскимо.
– Давай съедим, пока не растаяло. – Ника запихнула в сумку большой блокнот на пружине и принялась очищать эскимо. – Ну, чего зависла? Трескай, это хорошее мороженое.
Лена улыбнулась и стала снимать фольгу с холодного цилиндрика.
Дом на улице Космической оказался длинной блочной хрущёвкой, стоящей в ряду точно таких же зданий, когда-то выкрашенных в разные цвета, теперь краска облезла и вылиняла, и строения стали похожи на шанхайские трущобы. Те жильцы, у кого были деньги, отсюда давно уехали, купив себе квартиры в домах получше, а здесь остались доживать старики да алкоголики. Ну, и молодые семьи с детьми, которым по карману только такое жильё, тоже осели здесь.
– Надо же… – Лена вздохнула. – Давненько я не бывала в таких местах.
– Видела бы ты барак, в котором мы нашли нашу Стефку! – Нику даже передёрнуло от воспоминания. – Там у людей канализации не было, они горшки свои из окон выливали, можешь себе представить?
– Нет.
– То-то. Так что здесь ещё ничего, нормально. Вон, смотри, старухи по скамейкам расселись. Будем изображать Энергонадзор?
– Не стоит, они уже видели, что мы на машине приехали, а инспекторы Энергонадзора ходят пешком. К тому же старухи могут знать своего инспектора, я уверена, что знают. – Лена подумала. – Лучше представимся помощниками депутата, будем спрашивать, какие где проблемы в плане ремонта домов и площадок. Видела, качели сломаны? Ну, делай вид, что пишешь, а я типа буду диктовать. Подожди, очки надену.
– У тебя очки есть?!
– Там стёкла простые, я иногда для солидности надеваю. Отчего-то люди в очках не вызывают недоверия у окружающих. – Лена достала из сумки футляр с очками. – Не раз убеждалась, что простые граждане относятся к очкарикам покровительственно и снисходительно.
– Невероятно…
– Ника, я изучала психологию продаж и общения. Поверь мне на слово. Старушки отнесутся ко мне без настороженности из-за очков, а к тебе – из-за твоей комплекции и наивной улыбки.
– Ну, спасибо…
– Ладно, не куксись. – Лена ткнула Нику пальцем в бок. – Пошли.
Они нырнули в ближайший подъезд, полный запахов кошек, стряпни и мокрых половиков.
– Фу, ненавижу такие ароматы. – Ника брезгливо поморщилась. – Идём отсюда.
– Погоди, не так быстро. Постоим ещё. – Лена рассматривала двор через щели в двери. – Вряд ли Варвару выпускали днём гулять, слишком людно. А вот врачиху могли здесь видеть. И этих двоих, Герасимову и Данилова.
– Даже если видели, мы же не покажем им фотки для опознания.
– Конечно, нет. Смотри!
Зеленоватая машина въехала во двор и припарковалась у соседнего подъезда. Из неё вышла маленькая худая женщина с крысиным жёлтым личиком и узкими тёмными глазами. Окинув двор взглядом, она достала с заднего сиденья пакет, явно тяжёлый, и скрылась в подъезде.
– Видела? – Лена замерла от восторга. – Это же она! Герасимова! Та, с фотки!
– Ага. – Ника задумчиво посмотрела на свой сотовый и начала искать номер в телефонной книге. – Ненавижу эти сенсорные телефоны… то ли дело кнопочные, всё просто, так нет же, купил мне Лёшка этот выпендрёж, теперь я не знаю, как с ним управляться… ага, вот, нашла. Блин, не хотела я… но, видать, судьба такая.
– Ты что делаешь?!
– Звоню Павлу, что ж ещё.
– Ника!
– Просто поверь мне. – Ника взяла Лену за руку. – Поверь мне: я знаю, что делаю. Причём нам с тобой грозят все казни египетские, но я всё равно это делаю, значит, уверена в правильности своего решения. Привет, Паш!
Павел уже ответил Нике.
Через минуту Ника осталась с отключённым телефоном в руках. Виновато покосившись на Лену, она предложила:
– Идём в машину. Они сейчас будут здесь.
– Что он тебе сказал?
– Кроме того, что они едут? – Ника хмыкнула. – Сказал, что оторвёт нам обеим наши пустые головы. Прямая цитата. И велел ехать домой.
– Но мы же не поедем?
– Ещё чего! Конечно, не поедем. – Ника сунула телефон в карман. – Вдруг эта мерзавка выйдет раньше, чем они приедут? Мы сможем проследить, куда она двинет.
– Тоже верно. – Лена задумалась. – Ведь если она здесь – эта Нина, значит, в квартире живёт кто-то, пакет у неё в руках из супермаркета «Восторг», скорее всего, там продукты. В «Восторге» лучшие в городе овощи и фрукты, и творог как домашний, что как раз нужно беременным.
– А ведь ты права. – Ника подтолкнула Лену из подъезда. – Надо же, мне и в голову не пришло, я на пакет внимания не обратила. Точно, там кто-то живёт. Вот наглость какая – использовать ту же самую квартиру!
– Они уверены, что Варвара уже никому ничего не скажет. – Лена села в машину и откинулась на спинку кресла. – Кто бы мог подумать, что у Варвары окажется материнский инстинкт, учитывая, что единственный инстинкт, который у неё вообще был, – это хватательный.
– Ты до сих пор её ненавидишь?
– И никогда не перестану. – Лена задумчиво посмотрела за окно. – Смерть не отменяет того, что человек сделал при жизни. Ничто не отменяет – ни старость, ни болезнь, ни смерть, потому что причинённое зло остаётся злом, и оттого, что причинивший это зло умер или состарился, оно не станет добром и не забудется.
