– Пройдите, пожалуйста, в кабинет доктора Дигсби, мистер Макаров. А вам, миссис Лейтон, недавно звонила мисс Уинтроп. Ей надо немедленно с вами переговорить.
Дигсби наблюдал, как Виола набирает номер.
– Что случилось, Лорен? – спросила она пронзительным голосом и сказала, выслушав ответ: – Ну, разумеется! Если это поможет Игорю, я согласна. Иди с Финли, я уже видела эту пьесу.
Дигсби дождался, пока Виола перейдет в его кабинет, и вошел следом за ней. Он сразу заметил подозрительное выражение на лице русского, которое тот, впрочем, и не пытался скрыть. Здороваясь, Дигсби не протянул клиентам руку. Он вообще опасался дотрагиваться до кого бы то ни было, кроме своей жены, которая работала его секретаршей с первого дня существования консультационного кабинета: в наши дни осторожность не повредит.
– Скажите, мистер Макаров, – Дисгби сразу приступил к делу, – как вы поступите с деньгами, которые получите за выставку?
– Куплю «Порше», – последовал незамедлительный ответ.
Дигсби тут же понял, с кем имеет дело. Клиент еще не удовлетворил своих материальных потребностей.
– В чем вы видите главную свою проблему в случае, если вас ждет громадный успех?
Игорь вынул из кармана потертого пиджака часы и подал Дигсби. Огромный циферблат представлял собой дешевую репродукцию «Иосифа-пастуха» Марка Шагала – той самой картины, которую сам Дигсби повесил у себя в приемной.
– Меркантилизм – враг любого художника. Русского – вдвойне. Я не привык к капиталистическим порядкам. Это… бьет по голове.
– Уверен, что знаю, как вам помочь. Но вы должны в точности следовать моим советам. – Игорь насупился.
– Он будет смотреть вам в рот, – поспешно заверила Виола и широко улыбнулась Игорю, который подозрительно покосился на нее. – Райан считает, что это будет полезно.
– Хорошо, я буду слушаться, – пообещал Игорь.
– Как вы боретесь со своим акцентом?
– Каждый день хожу к преподавателю, а по ночам читаю тексты: «Ехал Грека через реку, видит Грека…» Твержу как можно быстрее.
– Совершенно бесполезное занятие! Прекратите брать уроки. Самая полезная практика – как можно больше беседовать с разными людьми. Одна из причин вашего плохого английского – то, что ваша работа не способствует общению. – Дигсби проигнорировал вопросительный взгляд Виолы. – Как можно чаще смотрите выпуски новостей, а потом берите зеркало и практикуйтесь, повторяя то, что только что слышали.
– Притворяться, будто меня снимают? – усмехнулся Игорь.
– Именно. Ведь скоро вас действительно начнут снимать. Не забывайте смотреть прямо в камеру. Когда человек смотрит в сторону, создается впечатление, что он что-то скрывает или врет. – Дигсби встал и поманил Игоря. – Сейчас вы пойдете в мою студию. Вами займется моя команда. А мы пока останемся здесь.
После ухода русского Дигсби бесцеремонно спросил:
– Вы влюблены в Игоря, миссис Лейтон?
Виола отвела взгляд и робко кивнула.
– Тогда позвольте мне дать вам бесплатный совет. Избавьтесь от фальшивых локонов. Чужие волосы никого не украшают. Пользуйтесь перманентом, если хотите, но не усердствуйте. – Дигсби прищурил под очками глаза. Очки он носил не потому, что этого требовало зрение, а чтобы скрыть темные круги вокруг глаз, превращающие его в енота. – Кстати, что вы прячете под таким слоем косметики?
– У меня много веснушек… – пробормотала Виола.
– Вот и отлично! Не пытайтесь их скрывать. Естественность – лучшее украшение женщины. Ограничьтесь легкими румянами и тушью для ресниц. И не наряжайтесь. В этом ваше спасение.
– Вы считаете, что такой я… больше понравлюсь Игорю?
– Если будет угодно нашему господу.
– Можно мне посмотреть, как он там?
– Нельзя. Пускай его потреплют мои питбули. – Виола вздрогнула, Дигсби пояснил: – Так я называю свою команду. Они будут совать ему под нос микрофоны, изводить камерами, задавать беспардонные, непозволительно интимные вопросы. Они в любого вселят страх божий.
Виола мелодично засмеялась, и Дигсби моментально распознал смех, поставленный в привилегированной школе, не исключено, что за границей.
– Игоря им не запугать. Он прошел через тюрьму.
– Он еще не сталкивался с британской прессой.
В следующую секунду в кабинете появился Игорь, чуть было не выбив дверь. Райан старался не зря: Игорь хорошо усвоил весь ассортимент грязных ругательств.
– Что случилось?! – Виола была близка к обмороку. Игорь погрозил Дигсби кулаком, и тот понял, что его клиент не ударил в грязь лицом. Значит, к нему милостив господь.
– Они называли мою мать потаскухой, говорили, что она давала всему Политбюро!..
– Присядьте, мистер Макаров, – мягко сказал Дигсби. – Я постараюсь вам все объяснить.
Райан стоял рядом со своим «Ровером» на перевале и смотрел в западную сторону, прикрывая глаза ладонью в перчатке. Далеко внизу, на краю красной каменистой равнины, остался Марракеш. Вдоль извилистой дороги рос хвойный лес, у обочины краснели маки. На скалах громоздились ксуры – укрепленные берберские деревни, стены которых надежно укрывали горцев от соблазнов современной жизни. А выше начинался настоящий лунный пейзаж.
Дорога через перевал была опасна крутыми поворотами, спусками и подъемами. Ее построили когда-то колонизаторы-французы, чтобы распространить свою власть на южные районы Марокко. Отсюда открывался прямой, хотя и дальний путь к сказочной долине Дра и алжирской границе. Теперь дорогой пользовались разве что всадники-берберы да водители грузовиков, везущие марганец с месторождения, открытого французами во время прокладки трассы. Дорога вела на Уарзазат – последний форпост цивилизации, за которым начинались неприветливые сахарские пески.
Райан закутался в бурнус, чтобы уберечься от холода высокогорья, и снова сел за руль. Простившись взглядом с буйством зелени на западном склоне Атласских гор, он устремился на восток, в страну обрывов и скал, обточенных ветрами, которые дули здесь без перерыва уже многие тысячелетия.
Он сверился с хронометром: два часа дня по лондонскому времени. Интересно, что сейчас делает Лорен? Поймав себя на этой мысли, Райан нахмурился. Если мужчина ни на минуту не может выбросить из головы женщину, значит, он попал в переплет. Оставалось признать, что, отведав ее любви, он почувствовал в душе какую-то важную перемену. Раньше он не подозревал, что способен на такие глубокие чувства.
Почему-то больше всего Райана обижало то, что она не пожелала посвятить его в истинный смысл своей картины «Полночь в Марракеше». Да, разумеется, личные переживания художника, тайный замысел, известный ему одному… Что ж, здесь по крайней мере с ней не поспоришь: она ничего никому не обязана объяснять. Да и у любой женщины могут быть свои секреты. Мало ли, что какому-то Райану приспичило в них проникнуть… Наверное, именно из-за этих секретов он так ею заинтересовался. Большинство женщин были для него открытой книгой. А Лорен его дразнила, она была загадкой, с которой он не мог справиться…
