Роберт кивнул. Он понимал Гвен, понимал, что ей нелегко пришлось. И тогда, и потом тоже.
— Сделать выбор всегда очень трудно, особенно в таких делах, — негромко сказал он. — Очень трудно решить, как далеко можно зайти и где тот предел, та черта, через которую ни в коем случае нельзя переступать. В каком-то отношении мне было даже проще, чем тебе. Я потерял Энн не потому, что сделал неправильный выбор. Она ушла, и мне не оставалось ничего другого, кроме как жить с этим дальше. У тебя был выбор, и теперь тебе придется постоянно держать свои чувства под контролем. Если ты не справишься, то кончишь тем, что будешь до конца жизни винить себя в том, что произошло. Но я уверен — ты все сделала правильно.
— Наверное, да. Но тогда я этого не знала. Я долго жалела, что ушла от Герберта, но мне не хватило мужества, чтобы что-то изменить. И моя гордость в конечном итоге обошлась слишком дорого нам обоим. Я получила горький урок, которого не забуду никогда.
Что же случилось? — спросил Роберт. Что-то во взгляде Гвен заставило его задать этот вопрос, хотя он почти боялся ответа.
— Герберт умолял меня вернуться, но я снова и снова говорила «нет». В конце концов он женился на той женщине — моей подруге. Может быть, в итоге Герти все равно бы это сделал, но я не уверена, что он по-настоящему любил ее… — Ее голос чуть дрожал, и Роберт понял, что Гвен носила в душе очень тяжкое бремя. — А через полгода он покончил с собой, — закончила Гвен совсем тихо. — Так я погубила сразу три жизни: Герберта, свою и своей подруги. И теперь я обречена сожалеть об этом — только сожалеть, потому что исправить уже ничего нельзя.
— Не казни себя, — сказал Роберт как можно мягче. Гвен была с ним предельно откровенна, и он не мог не оценить это по достоинству. Теперь, когда Роберт узнал, чем завершился развод Гвен, ему стало понятнее, что она пережила. Смерть бывшего мужа, несомненно, сильно на нее подействовала. — Не казни себя, — повторил он. — Ведь ты не знаешь, что происходило с ним в тот момент. Быть может, причина была в нем самом или в ком-то еще — не обязательно в тебе.
Я понимаю, — согласилась Гвен. — Но я не могу простить себе, что была жестока с ним. Я не хотела уступать ему ни в чем, даже в мелочах, это казалось мне чуть ли не позором. Да, когда Герберт изменил мне с моей лучшей подругой, он сделал мне очень больно, но если бы я повела себя по-другому, если бы попыталась поговорить с ним, я, возможно, не подала бы на развод так скоро — или вообще не подала. В этом случае сейчас он был бы жив вне зависимости от того, осталась бы я его женой или нет.
— Человек не может предвидеть все, — покачал головой Роберт. — Существует такая вещь, как судьба. Я не фаталист и не верю в предопределение, но мне кажется, что человек не может и не должен отвечать за поступки даже самых близких людей. Всегда есть шанс, что какая-нибудь случайность разрушит самые продуманные и выверенные прогнозы и планы. Ваша совместная жизнь закончилась — вот и все, что тебе нужно знать. Бессмысленно гадать, что было бы, если бы…
— Наша с ним жизнь не закончилась — это Герберт положил ей конец, — перебила Гвен. — И он сделал это достаточно выразительно. Он застрелился из охотничьего ружья. Впоследствии его новая жена утверждала, что в его смерти виновата я. По ее словам, Герберт так и не сумел пережить наш развод, и я — а может быть, мое «эго» — в это поверила. Я понимаю, что надо похоронить мертвых и жить дальше, однако каждый раз меня охватывает страх перед новыми перспективами. Слишком хорошо я помню, что произошло тогда, и я боюсь повторения, боюсь брать на себя ответственность, боюсь полюбить снова… Поверь, этот страх нелегко преодолеть!
— И все-таки мне кажется, ты должна сделать попытку, — мягко сказал Роберт и взял ее за руку. — Хотя бы ради себя. Почему ты должна страдать вечно? Поступок Герберта был трагической ошибкой. И я считаю — он ответствен за то, что произошло, не меньше, а может быть, даже больше тебя.
Гвен кивнула. Роберт сказал ей много хороших и теплых слов, и она была тронута до глубины души.
— А как насчет тебя? — спросила она. — Ты, наверное, до сих пор терзаешься из-за Энн? Может, тебе кажется, что ты обязан посвятить ей всю свою жизнь? Если это так, тебе не позавидуешь, но рано или поздно тебе все равно придется что-то решать. Нельзя, чтобы прошлое тянуло нас на дно! Ведь мы еще живы и должны жить дальше.
— Я постараюсь, если смогу, — покачал головой Роберт. — Но ты права — это будет нелегко. Энн занимала в моей жизни слишком большое место, и так просто она меня не отпустит. Мы были счастливы и беспечны и были совершенно уверены, что, как в сказке, умрем в один день и вместе отправимся на небеса. Но случилось по-другому. Энн ушла, а я… я застрял между прошлым и будущим и не знаю, как сдвинуться с места!
Мне почему-то кажется, ты справишься с этим. Быть может, это займет время, но в конце концов… Главное, не спешить и ни к чему себя не принуждать. Ты понимаешь, о чем я?
— Понимаю.
Роберт вовсе не спешил. И Гвен не торопилась, и он был благодарен ей за это.
— Ты удивительный человек, Гвен, — с искренним восхищением сказал он.
— Скажи это своим друзьям, — весело рассмеялась она в ответ.
— Разве я не говорил… — начал он, но тут в кухню спустился Эрик.
— Диана не с вами? — спросил он, поздоровавшись. Но Диана еще не появлялась, и Эрик налил себе чашку кофе. Выглядел он расстроенным — рано утром они с Дианой снова говорили о его злополучном романе. Точнее, не говорили, а ссорились, и в конце концов Диана сказала, что никогда не сможет об этом забыть и что лучше всего им развестись. Эрик в который раз просил прощения, но упорное нежелание Дианы подняться над личной обидой или хотя бы выслушать его вывела Эрика из себя. В результате он наговорил дерзостей, и Диана выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Не заходя на кухню, она отправилась к морю. Пытаясь прийти в себя после тяжелого разговора, Диана неутомимо плавала, чтобы облегчить свои душевные муки.
Эрик присел за стол и принялся болтать с Робертом и Гвен о предстоящей прогулке на яхте и ужине в компании кинозвезд. Гвен вызвалась приготовить яичницу, но мужчины потребовали круассаны.
К тому времени, когда в кухню спустились Паскаль и Джон, круассаны уже подогрелись и покрылись румяной корочкой, Гвен выложила их на блюдо и налила всем свежеприготовленный кофе. Но только они приступили к завтраку, как в кухню вошла Диана в купальнике с пляжным полотенцем через плечо. Демонстративно проигнорировав Гвен, она села за стол как можно дальше от Эрика и заговорила с Паскаль о том, какие продукты им сегодня купить на рынке. Обе женщины вели себя так, словно Гвен не было рядом, и Роберт, исподтишка за ними наблюдавший, шумно вздохнул. Похоже было, что дело безнадежное — так, во всяком случае, ему казалось. Было совершенно очевидно, что, если его отношения с Гвен перейдут в следующую фазу, его лучшие друзья не только не одобрят их, но и будут всячески отравлять ему жизнь. Роберт дорого бы дал, чтобы исправить положение, но не знал — как, а между тем все его чувства решительно восставали против подобной несправедливости. «Может быть, Гвен права и со временем все встанет на свои места?» — думал он. И все же ему было очень любопытно, какой была бы реакция Паскаль и Дианы, если бы на месте Гвен оказался кто-то другой. Роберт подозревал, что это ничего бы не изменило, и испытывал сильнейшее раздражение против Паскаль и Дианы, добровольно взявших на себя роль его ангелов-хранителей. Впрочем, расстраивался он не столько из-за себя, сколько из-за Гвен, ведь они не дали ей ни единого шанса проявить себя. Теперь Роберт почти жалел, что позволил ей организовать эту морскую прогулку на яхте, — по его мнению, его друзья ничего подобного не заслуживали.
