Танцевать мне вовсе не хотелось, но Василий, едва держась на ногах, попытался изобразить эротический танец, чем вызвал оживление и небывалый интерес в рядах лошадеподобных, вечно голодных немок. Василий весьма эротично расстегивал рубашку на груди, обнажал плечо и высовывал язык, красноречиво облизывая губы. При этом он двигался довольно пластично, покачивая бедрами, как истинный испанский мачо. Иногда координация его подводила, и он падал на столики, роняя стаканы, и на колени довольных немок, которые с удовольствием ощупывали его плотный зад и гладили волосатую грудь в расстегнутой рубашке. Пользуясь моментом, я оставила его в объятиях разгоряченных туристок и отправилась в свой номер, спать.
Под утро заявилась растрепанная Кира с горящими глазами. Прошептав: «О! Он даже лучше, чем я думала, мой сладенький медвежонок…», — она, одетая, рухнула на кровать и мгновенно уснула.
К десяти пришли наши кавалеры. Вид у обоих был помятый, но довольный. Я решила предупредить возможные претензии Василия, устроив ему предварительно сцену ревности.
— Что же ты меня, Василий, променял на немок, этих сексуально озабоченных кобылиц?! — притворно возмутилась я.
Василий потупился и смущенно произнес:
— Прости, Лиля. Я почти ничего не помню. Я что, там тебя бросил?
— Да! — с надрывом воскликнула я. — Именно бросил! Пошел с ними зажиматься! Я всю ночь проплакала…
Кажется, с ночными рыданиями вышел перебор, потому что Василий бросился ко мне, прижал к груди и принялся бессвязно оправдываться, дыша в лицо смесью височного перегара и утреннего пива.
— Ну ладно, ладно, прощаю, — я освободилась из его объятий.
— Ты лучше спроси, где он был всю ночь? — ехидно сказал Вова.
— И где же? — грозно спросила я, вновь входя в роль жены.
— В постели с тремя немками! — заржал Вова, не обращая внимания на предупреждающие знаки, которые ему подавал Василий из-за моей спины. — Пошел утром его искать, чтобы пивка попить, поправиться, значит. Спрашиваю на ключах типа: «Братан, где мой кореш?» А они мне: номер 211, плиз. И ржут. Я им: «Вы чего, пацаны?» А они мне: мол, мы раньше думали, только тунисцы — ходоки по бабам, а теперь видим, что и русские тоже. Ну я вроде как не понял и пошел в этот 211-й. Стучу. Дверь открывает лахудра голая. И говорит: «Битте». Ну я же понимаю, в школе немецкий учил, говорю: «Данке шен» — и захожу. А там Василий с двумя голыми бабами в койке! А эта, голая, — третья! Честно говоря, страшные! И как у тебя на них встал?
— Не помню, — смущенно пробормотал Василий, — а может, и не встал вовсе…
— А вид у них был довольный, — многозначительно заметил Вова.
Через час мы погрузились во взятый напрокат «Пежо» и отправились в Тунис. Дорога заняла часа два, посольство мы нашли быстро.
Клерк оторвался от своих бумаг и недовольно посмотрел на нас.
— У нас украли вещи, деньги и документы. Мы хотим домой, — пожаловались мы.
— Оформление документов стоит сто пятьдесят долларов, с двоих — триста, — безразлично произнес клерк, типичная канцелярская крыса, которому наплевать на чужие проблемы.
— Мы заплатим, — выступил Вова.
— Заполняйте анкеты, — клерк протянул нам бумаги. — Скажите название принимающей туристической компании и где вас найти. Все будет готово через неделю.
— Видишь, как все просто, — порадовался Василий. — Надо бы это отметить.
Мы были не против. Рыбный ресторанчик в порту радовал изобилием морепродуктов и обширной картой вин. Огромный Вова и маленькая Кира смотрелись комично, но не отрывались друг от друга.
По русской привычке парни заказали столько, что съесть это было практически невозможно. Жареная на гриле рыба, креветки, устрицы, и ко всему этому море белого холодного вина! Мы смеялись и представляли, как по приземлении в Шереметьево сразу же закатимся куда-нибудь отмечать возвращение домой. Доводы вроде того, что у нас нет одежды, кроме той, в которой мы сейчас, не принимались. Вова вынимал внушительный лопатник, помахивал им и утверждал, что «когда есть ловэ, нема проблем». Кира держала его огромную руку, заглядывала ему в рот и счастливо смеялась. Наверное, они были правы. Я тоже заразилась всеобщим весельем, хихикала, представляя, какую пьянку мы устроим еще в самолете, нет, даже еще раньше, после прохождения паспортного контроля…
— Извините, это ваша машина припаркована у входа? Синий «Пежо»? Она мешает выезду. Переставьте ее, пожалуйста, — попросил по-французски подошедший официант.
Все переглянулись. Кроме меня, его никто не понял.
— Какие проблемы, старичок? — грозно спросил Вова.
— Все в порядке, — отозвалась я. — Надо машину переставить, кто-то не может выехать. Давай ключи, я сама.
Вова бросил через стол ключи. Я вышла в узкий переулок, где стоял «Пежо». Действительно, машина позади меня не могла выехать. Я открыла переднюю дверь. Но чьи-то сильные руки схватили меня, оттащили назад и сунули в салон автомобиля. Кажется, того самого, которому я мешала выехать…
Молчаливые смуглые мужчины усадили меня между собой на заднее сиденье автомобиля. Это происходило, как в американских боевиках: руки заломлены, голову пригибают так, что подбородок касается груди, одним движением копы отправляют несчастного внутрь машины, швыряя следом на заднее сиденье мощные тренированные тела. Только теперь в роли этого несчастного выступала я.
Я попыталась заговорить с ними, но безрезультатно.
Мы въехали в богатый пригород столицы. Судя по тому, что роскошные белые особняки в пальмовых садах соседствовали с древними развалинами, это был Карфаген. Машина почти бесшумно проскользнула в ворота глухого высокого забора, которые так же бесшумно закрылись за ней. Почему-то все происходило в полной тишине, как будто выключили звук. Мне жестом велели выйти из машины и так же молча пригласили в дом, если это можно было считать приглашением.
Я вошла, и бессловесные мужчины остались снаружи. Это был типичный богатый арабский дом: резные решетки, мрамор и дерево, ковры, в центре — фонтанчик с журчащей водой. В течение какого-то времени, показавшегося бесконечно долгим, хотя прошло, наверное, минут пять, я рассматривала узоры на коврах. Затем — я прислушалась — мягкие неторопливые шаги, приглушенные коврами, приближались и становились отчетливее. Звук был какой-то странный, шаркающий.
Я не повернула головы, подставив руку под струи фонтана. Нападать на меня не будут, не убивать же меня сюда привезли.
— Здравствуйте, Лейла! — произнес знакомый голос у меня за спиной. Я уже знала, кого увижу.
