– Тогда так. – Наташа достала из сумочки пачку и положила на стол. – Здесь десять тысяч долларов – это аванс. Если вам, Николай, удастся по материалам из этой тетрадки сделать действующий образец готового изделия, вы получите в пять раз больше. И еще – постарайтесь, пожалуйста, с этим делом не тянуть. Со своей стороны я обещаю, что ваша оперативность будет оценена дополнительно.
Молодой человек и вовсе растерялся – он никак не ожидал, что эта милая девушка располагает такими серьезными суммами. Он опять взъерошил волосы и задумчиво спросил:
– Скажите, а если мне потребуется помощь, могу я привлечь к этой работе еще кого-нибудь?
– Разумеется, причем услуги ваших помощников также будут оплачены. Но я просила бы не посвящать пока в наши дела лишних людей. Ведь если из этого дела действительно может выйти толк, нам с вами лучше до поры до времени держать его в тайне, не правда ли, Елена Михайловна?
– Вы сказали «нам с вами»? – удивилась хозяйка.
– Да. Я гарантирую вам, что Николай, как непосредственный разработчик изделия, будет иметь определенный процент в доходах от реализации всего проекта.
Наташа не кривила душой, ей и вправду вдруг захотелось поделиться частью своего будущего миллиарда с этими людьми. Отчего-то она сразу прониклась к ним доверием и симпатией. Особенно ей понравилась приветливая, мягкая и очень домашняя Елена Михайловна, от нее исходило какое-то особое тепло и спокойствие, которого так не доставало Наташе после смерти бабушки. С Николаем толком познакомиться не удалось, но и он тоже успел расположить ее к себе, возможно, тем, что с ходу оценил записи Митрохина и избавил от необходимости продолжать надоевшие поиски специалистов.
Наташина миссия окончилась, пора было прощаться. Собственно, уходить из гостеприимного дома Ярославцевых, возвращаться в свою пустую квартирку Наташе совсем не хотелось. Но пачка денег на столе словно подвела черту под разговором, оставаться здесь стало вроде бы уже незачем. К тому же после короткой деловой части беседы гостья внезапно почувствовала непонятную неловкость, словно она предложила симпатичным хозяевам какую-то сомнительную сделку.
– Ну вот, вроде, и все… – Наташа поднялась из-за стола. – Да, здесь мои телефоны, – она положила рядом с деньгами визитку, – но лучше звоните мне по мобильному,.- написала на карточке номер и вышла из кухни.
За ней следом в коридор вышли и хозяева. Николай помог надеть Наташе шубу, и они простились, мило улыбнувшись друг другу на прощанье фиолетовыми от черники губами.
Наташа села в машину, но заводить ее не стала. Ехать домой не хотелось ни капельки. На душе было как-то маетно, неспокойно. Наташа никогда в жизни не курила, а тут ей вдруг захотелось закурить. Она внезапно и очень остро, даже болезненно ощутила свое одиночество, неприкаянность и, конечно, сразу вспомнила бабулю.
С жуткой смесью стыда и раскаянья Наташа поняла, что в сумасшедшей круговерти своей суетливой жизни она напрочь забыла о самом дорогом своем человеке! Она пропустила бабулины сороковины, да что там поминки, за последние две-три недели она вообще ни разу не вспомнила о ней!
«Да как же так?!… Что же это со мною?… Стыдно, стыдно-то как, Господи…» – оцепенело думала она.
Несколько минут она провела в мучительной, тягостной неподвижности, потом вышла из машины и с решительным и злым лицом подошла к ближайшей палатке.
– Бутылку водки, – сердито бросила она продавцу, сунув в окошко деньги.
Вернувшись за руль «Форда», Наташа все с тем же каменным лицом завела машину и отправилась в неблизкий путь. Она ехала к своей бабуле.
На кладбище было абсолютно безлюдно и нереально, сказочно тихо. Наташе пришлось довольно долго ходить меж ровных рядов могильных холмиков, прежде чем она нашла, наконец, бабушкин. Тусклый свет далекого фонаря помог разглядеть в темноте знакомый кованый крест и латунную табличку с надписью «Бутысина Екатерина Даниловна». Могила была покрыта густым и пушистым Снежным покрывалом, это делало ее нарядной, умиротворенной и будто бы даже уютной. Во всяком случае, нынешний ее вид не имел ничего общего с пугающей, рвущей душу картиной свежевырытой ямы на похоронах.
Наташа хотела было стряхнуть снег с венков и креста, но передумала – ей вдруг стало неловко нарушать эту гармонию красоты и покоя. Вместо этого она достала бутылку и открутила пробку.
– Прости меня, бабуленька… – тихо сказала она и, запрокинув голову, сделала глоток прямо из бутылки.
Водка огнем обожгла горло, у Наташи сразу перехватило дыхание и выступили слезы. Она схватила горсть снега и торопливо сунула его в рот. Едва отдышавшись, она почувствовала; как хмель жаркой волной ударил в голову, ноги вмиг ослабели, и Наташа растерянно и беспомощно опустилась прямо на снег.
– Вот так вот, бабуленька, вот так… – прошептала она.
Ей хотелось рассказать бабушке о своих достижениях, о том, как она теперь богата, какая у нее крутая машина и роскошная шуба и сколько самых разных нарядов ждет своего часа в ее гардеробе, но она не произнесла больше ни слова.
С безнадежной ясностью Наташа поняла вдруг, что пустить пыль в глаза, обмануть, ввести в заблуждение можно только живых. Мертвых не обманешь. И если смотрит на нее сейчас с небес ее бабуля, то видит она лишь то, что есть на самом деле. Свою бесконечно одинокую, несчастную и растерянную внучку.
Отчаянье, жалость к себе, обида на горькую свою судьбу разом впились в сердце, и Наташа бурно, не стесняясь и не сдерживаясь, разрыдалась.
Она плакала долго, словно стараясь выплакать до капельки и оставить вместе со слезами здесь, на кладбище, всю свою боль, безысходность и тоску.
Сколько времени она провела в слезах, сидя в своей шикарной шубе прямо на снегу, она не знала. Но постепенно боль ушла, осталось только ощущение безмерной усталости и зияющей душевной пустоты. Наташа встала, умылась снегом и направилась к выходу. Початую бутылку она захватила с собой и оставила ее на асфальте у кладбищенских ворот.
– Эй, красавица! Ты хоть скажи, кого поминать-то? – услыхала она, садясь в машину.
Наташа оглянулась – у ворот с ее бутылкой в руках стоял, виновато улыбаясь, затрапезного вида мужичок в поношенном тулупе, по всей видимости, сторож.
– Екатерину… – негромко ответила она осевшим от слез голосом.
– Екатерину, значит… – кивнул сторож и добавил смущенно: – Ты не подумай плохого, дочка, я ж со всем уважением… Не сердись, поезжай с Богом…
– До свидания, – кивнула ему Наташа… Она вернулась домой за полночь, быстро разделась и забралась в постель. Усталость давила стопудовым грузом, мыслей не было никаких, и ее глаза закрылись сами собой. Перед Наташей чередой пронеслись люди и события минувшего дня – недовольные и насмешливые лица компьютерных спецов, затюканный Женька, гостеприимные Ярославцевы, бабушкина могила, сторож на кладбище…
