– Ты один?
– Один на наше счастье, – заржал Витек.
Ксюша вошла, захлопнула за собою дверь и пошла следом за хозяином, спина которого маячила впереди.
– Недаром мужики трепали, что бабу оттраханную в экстремальных условиях, потом не оторвать, – гогоча, вел он Ксению в гостиную с креслами и диванами.
Ксюша на ходу расстегнула сумку и, когда детина повернул к ней свою ухмыляющуюся наглую физиономию, она направила ему в живот мнимый пистолет.
Жирные щеки Витька обвисли и побледнели.
– Ты чего?! – не понял он.
Ксюша, не глядя, притянула к себе стул, уселась на него, не сводя дуло с тельняшки.
– Снимай.
– Чего снимать? – икнул Витек.
– Для начала тельняшку. Хочу как следует рассмотреть своего любовника поневоле. Ну!
Тот медленно стянул майку и повесил на спинку кресла.
– Что-то ты какой-то неуверенный, совсем не такой, каким был в соседнем подъезде три года назад… И с чего ты так разжирел?! Неужто, в зоне так хорошо кормят. Или на кухне служил?
Витек покорно кивнул головой, не сводя глаз с пистолета.
– Надо же! Другие в зоне подыхают с голоду, а он и там устроился… Ах да, у нас дядя в начальниках ходит. Небось, скрывает родство с таким подонком? Но шепотком-то, небось, побеспокоился! Как же жалко мальчика, какая-то сучка ему на нос повесила…пострадал ни за что… Так, что ли? А знаешь, Витек, встреться ты мне в нормальной обстановке я тебя бы верстой обошла. Смотреть противно. Молодой мужик! Чего трясешься то, боишься, как бы мой пальчик не отправил тебя в преисподнюю? Так тебе туда и дорога. Ты же, подонок, не только надругался надо мной, но после тебя мне пришлось сделать аборт, едва с того света вытащили и теперь, у меня, по твоей милости, не будет детей. Так я думаю, будет логично, если и у твоей мамаши одним сыном-ублюдком станет меньше… Я надеялась, когда ты загремел в места не столь отдаленные, что тебя там кастрируют или хотя бы изувечат. Слышала, что таких там приговаривают, а ты смотри, каким цветущим вернулся, словно на курорте побывал. Ну, раз кореша с тобой не разобрались, я восстановлю справедливость, выкладывай на стол свое орудие преступления. Выкладывай, говорю!
Глаза у Витька полезли из орбит, рот раскрылся, он судо
рожно сглотнул и прошептал:
– Да ты что! С ума сошла. Уж лучше убей сразу.
– Я кому сказала! – заорала с перекосившимся лицом Ксения.
Витек сунул, было, руку под резинку, но медленно и отрицательно покачал головой.
– Стреляй, – решил он, попятился, упал в кресло и закрыл глаза.
– Надо же! – немного растерянно и уже спокойнее процедила Ксюша. – Никак этот инструмент тебе дороже жизни. Что же ты им зло то творишь?
Витек приоткрыл в надежде глаза:
– Это было единственный раз, одурел с травки, да и не в том дело. Подруга меня бросила. Пришел на побывку, а она с другим, в постели. Сначала выпил, потом кто-то угостил дурманом, а, как и что, потом было… Ну, ты же знаешь по суду… Ты, думаешь, там мне было сладко? Это как страшный сон, как в аду…
Ксюша опустила руку.
– Ладно, суши штаны. Пистолет не настоящий, – устало сообщила она.
Витек продолжал сидеть не шевелясь.
– Я не хотел… Ты прости меня…
– Да пошел ты…
– Может я чем…может денег…
Ксюша, уже двинувшаяся к двери, резко обернулась.
– Твои деньги что, вернут мне здоровье, и я все забуду?
– Может со временем…
– Если только со временем… Не надо мне ничего.
Ксюша вышла из подъезда и отправилась к дому пешком, не опасаясь темных переулков.
Мать смотрела телевизор, забравшись с ногами в кресло.
– Поболтали? – спросила она, не оборачиваясь.
– Поболтали, – ответила Ксюша и отправилась в свою ком-
нату. Время было уже позднее.
В спаленке Ксюша нажала на выключатель и с удивлением обнаружила, что ее постель занята. Посредине кровати развалился большой лохматый серо-белый кот.
– Барсик! – ахнула Ксюша. – Нашелся?! Сто лет тебя не видела.
Кот лениво приподнял голову, выкатил на нее свои изумрудно-зеленые глаза и неуверенно шевельнул хвостом. Ксюша подошла к кровати и погладила бродягу по голове. Кот прикрыл глаза, халтурно промурлыкал с полкуплета и замолк.
– Это не Барсик, – услышала Ксюша голос матери за спиной.
– Как не Барсик?! – удивилась Ксюша. – Это же…
– Нет, это Юлик, – вздохнула мать. – Что ты, дочка, того уже давно нет на свете. Его же еще твой отец принес с работы,
ты маленькая была. Когда ты уехала, он и потерялся. Уж я весь город обыскала. В подвалах со всеми бомжами перезнакомилась. Они, сволочи, наверное, его и съели, но разве признаются?!
– Какой ужас…, – пробормотала Ксюша. – Но как похож. Совершенная копия. Мордочка беленькая, грудка, лапки… Может быть это его родственник?
– Может быть, – кивнула мать. …
– Откуда он у тебя?
– Даже не знаю. В квартиру пришел еще котенком как в свою и не уходит…
Ксения обернулась к матери.
– Послушай, а ведь это неспроста. Может, в него заселилась душа нашего папы? Ведь говорят же, что души переселяются… Вон, как внимательно он меня слушает…
Кот, словно в подтверждение ее слов, неожиданно муркнул.
– Фантазерка ты у меня, – пробормотала мать.
– Да ничего не фантазерка, видишь, он даже разговаривает с нами.
– Перестань выдумывать, Ксюша! – уже рассердилась мать. – Тут и без того галлюцинации начинаются, а от таких мыслей можно вообще умом тронуться… Иди, Юлик, в ту комнату, не мешай Ксении.
– Пусть остается, – решила дочь.
Кот вдруг, без всякой причины, к ужасу матери, затянул песню.
Вид подруги, какой-то необычно возбужденной, вызвал у
Ксюши подозрение. Что-то неладное. А может и ладное, но уж во всяком случае, не обычное. Активность, с которой Женя протирала на кухне посуду, особенно хрустальные фужеры, сама сияя, как эти фужеры, наводили на мысль, что ожидаются гости. И, даже, скорее всего гость – при большем количестве посетителей такого воодушевления не испытывают. Ксюша заглянула в комнату, прислушалась к звукам в ванной. Так и есть. Кто-то плещется.
– Сейчас войдет, – хмыкнула Женя, поняв, что Ксению не проведешь.
– Переодеться успею? – спросила та, избегая гаданий.
– Успеешь, – засмеялась почему-то подруга.
Ксюша открыла платяной шкаф, и ей стало смешно, по поводу собственных волнений – событие не имело к ней абсолютно никакого отношения. На вешалке красовался мундир офицера … на погоне почему-то снова одна звездочка среднего размера.
– Опять разжаловали? – уже без интереса спросила она Евгению, подошедшую сзади.
– Расплата за круиз. Обещали восстановить. Вот приехал на реабилитацию. Ты, наверное, подумала…
– Ничего я не подумала, – быстро ответила Ксюша.
Последние слова прозвучали не очень убедительно. – Его, наверное, уже и в живых нет. Так и будем считать, – добавила она.
Негромко щелкнула дверь ванной комнаты, и в зале появился мужчина в модном темном костюме и белоснежной сорочке. Еще влажные волосы приглажены, но непокорные пряди с проседью нарушали прическу. Ксении показалось, что Василий стал крупнее и уже не таким подтянутым…
– Я не узнала тебя, – призналась она на его пытливый взгляд.
– Верю, – согласился тот, поймал ее руку, слегка сжал и коснулся губами (как-никак родная) – Не ожидал…Женя в своем репертуаре. Любит сюрпризы.
– Это же интереснее, чем встреча с приготовлениями, – оправдалась подруга. – Сам такой же. Явился, даже не позвонил. Я уже и не ждала.
Василий довольный потер ладони:
– Зато не с пустыми руками. Сейчас устроим маленький праздник. Год не пил ничего крепче лимонада… Можно, я сниму пиджак? Как-то неуютно.
Он открыл шкаф, повесил туда пришедшуюся не по вкусу одежду и уселся за стол. В белой сорочке он смотрелся как именинник.
– Праздник. А если бы я была не одна?! – вдруг пустилась в рассуждения Женя.
– С мужчиной? Все равно пригодилось бы. Пили бы не за встречу, а за расставание, или за упокой. Во всем есть своя прелесть.
– Да…, – обиженным тоном протянула Женя, хотя, по мнению Ксюши, ей-то обижаться было грех.
Стол сервировали все вместе. В комнате. Женя извлекла их недр платяного шкафа накрахмаленную скатерть. Из кухни принесли только отварную картошку – остальные закуски были готовыми. Бутылка шампанского и флакон коньяка в окружении хрустальных фужеров были гвоздем вечернего натюрморта.
Женя включила музыку. Она создавала приятный звуковой фон и, в то же время, не мешала обмену информацией.. Ксюша выразила свои соболезнования по поводу очередной потери звезды с погон карьериста. Василий на то, обняв Женю, ответил, что лишь поменял ее на более ценную. И, потом…его уже не раз понижали в звании – дело привычное. Наказывают, в общем-то, за дело. Никак ему с дисциплиной не совладать. Самовольщик. В военном деле это непростительная роскошь. Где– нибудь черт да попутает. Так что гражданская одежда не зря примеряется. Пора привыкать.
