пытаться быть правильной и больше ничего не говорила родителям. Вообще ничего.
А все потому что отец тогда напомнил, что в отличие от меня, Ульяна ведет себя как девочка, а не как босяк детдомовский.
И я пытаюсь прийти в себя, пытаюсь оттолкнуть эмоции, что стягивают грудь, рвут сердце. Но вместо этого они только сильней меня захлестывают. Мысли. Образы. Воспоминания. Что бы ни случилось, важно сохранять достоинство. Не поддаваться на провокации мужчин и не быть игрушками.
Ведь могут потом пострадать близкие. Даже не одно поколение.
Мысль правильная, только вот как искоренить все чувства, что ядом по венам текут. Душат. Сердце сжиматься заставляют. Душу губят. Как перестать закрывать глаза на то, кем является любимый. Борис.
В горле ком слез и я понимаю, что мой огрех нельзя скидывать на отца. Он не должен разбираться с моей ошибкой. С тем, что я так долго держала глаза закрытыми.
– Мама, – вытираю слезы. Хватит реветь, пора доказать, что я не своя тетя. Пора доказать, что имя никак не влияет на судьбу. – Собери свои и папины вещи. Мои, какие есть.
– Нина…
– Нам скорее всего придется уехать, куда – решим потом.
– А ты куда? – смотрит глаза широко открыв, как я поднимаюсь. – Только не говори…
– Меня он не тронет, а насчет папы не уверена. Я… не знаю, что он сделал с Ульяной.
– Что ты такое говоришь?! – выкрикивает мама, и я быстро рассказываю о ее приезде в Москву и отношениях с Борисом. В двух словах, но она все равно бледнеет.
– Мама… Мне надо идти, – пытаюсь вырваться, пока она до боли сжимает мои плечи. – Я все выясню. Я все исправлю.
Она падает на стул, а я кидаюсь в коридор, хватаю свой пуховик и вызываю такси. Мне нужно не опоздать. Мне нужно дать понять Борису, что наши отношения ошибка.
Теперь я осознаю это слишком ясно. Главное, не растечься лужицей, как боялся папа. Главное, держаться плана, что я для себя придумала.
Осталось только… Его придумать.
Но даже выйдя из такси, у меня не было четкой оформленной мысли. Как сказать. Что сказать? Как заставить себя? Как заставить себя перестать мечтать об этом человеке.
Как возненавидеть его за все то зло, что он совершил и совершит. Глупо надеяться, что моя любовь сделает его белым и пушистым.
Скорее его натура превратит меня в себе подобную. Так же стремительно, как черный цвет поглощает любой другой. Перед черным бессильно все.
И я бессильна. Иначе я бы ощущала тошноту от предстоящей встречи. А не предвкушение и похоть.
Дверь железных ворот открывается, и я захожу внутрь.
На негнущихся ногах шагаю вперед, ежась от ветра, что задувает мне за воротник.
Мозг работает с удвоенной силой, планируя побег. Но как убежать? Да еще и не пострадав.
Возле входа стоит машина, из нее выходит Иван. Напряженный. Ни капли того злорадства, что еще портило его вчера.
– Нина, – он сглатывает и преграждает путь. – Давай ты сейчас пойдешь в комнату и просто подождешь там.
– А давай ты пойдешь в задницу? – выплевываю я и обхожу его по кругу. Мерзкий трус.
Только вот, что бы я сделала, расскажи он мне все.
Поверила бы? Сняла бы розовые очки?
А если я все придумала?
А если отец с Борисом уже все обсудили и просто пьют виски?
А если сестра уже летит на самолете на мою свадьбу. А если все, что сказал папа, лишь видимость. А может быть еще есть шанс, что я буду счастлива? С Борисом? Есть? Хотя бы крошечный.
Потому что мне так хочется верить, что он просто носит маску.
Мне так хочется верить, что он человек, а не монстр.
Глава 71.
Иван остается сзади, а я иду вперед.
Иду, чтобы понять, как жить дальше.
Иду понять, стоит ли чего-то та иллюзия, которую я придумала. Сбудется ли моя мечта. Потому что Борис занял своей сущностью все мое сознание, он отодвинул в сторону желания, планы, мечты. Он стал единственно возможной целью моего бытия. Словно Бог, и мне суждено ему служить.
Я сглатываю, оглядываясь в доме, где могли бы родиться и жить мои дети. Я смотрю в сторону спальни, где могла бы быть счастлива. Наслаждаться телом, так трепетно мною любимым, шептать в безумии имя, ставшее почти молитвой.
Я бы служила ему всегда, дай он мне только шанс. Я люблю его и это в сердце теперь печатью, которую даже стерев, оставишь шрам.
Вздрагиваю, слыша громкие голоса и оборачиваюсь.
В кабинете.
И я туда. Даже не успела заглянуть, да и как, ведь я примеряла свадебное платье, спешила рассказать родителям как счастлива…
Счастлива ли?
Иду быстрым беззвучным шагом, чувствуя прицел взгляда в спину.
Иван хочет меня остановить? Уберечь? Чего я еще не знаю о Борисе? Чем еще он может меня напугать?
Пока нечем, потому что, судя по проему в двери, отец сидит в кресле посетителя перед огромным дубовым столом.
За ним же в расслабленной позе Борис. Меня тут же пришибает волной его энергетики власти и бурей из собственных эмоций. Болезненных. Безумных. Таких неправильных. Черты жесткого лица, линия роста волос, размах плеч и острый взгляд. Все это кажется таким знакомым, и словно в сознание вспыхивает вспышкой дежавю.
Я усилием воли отталкиваю стену из давящих эмоций и стараюсь вслушаться в разговор.
– Просто возьми документы и оставь нас в покое.
– Ты недооцениваешь свою дочь. Она не стоит двушки в сибирском захолустье.
– Тогда просто оставь в покое!
– Это не тебе решать.
– И не тебе! Я ей все рассказал! Она все знает!
На этих словах я замираю, а Иван сзади подходит ближе, дыханием затылок опаляет.
– Уходите, – шепчет.
– Молчите, или я скажу, что вы меня изнасиловали, – отвечаю еле слышно.
Смотрю на Бориса.
Он тяжело опускает руку на стол и сжимает в кулак. Но резко расслабляет. Его лицо при этом не меняет выражение ни на мгновение.
– И что же ты ей сказал? Что я защищаю бизнес так, как считаю нужным? Что я расправляюсь с ее обидчиками так, как считаю нужным, а главное, не втягиваю в это ее?
– Про твою жену! Ты убил ее.
– Выгнал.
– За то, что она влюбилась!
– Это ее выбор.
– А если Нина влюбится, пока ты будешь защищать бизнес, как считаешь нужным? – язвит отец, и я почти не дышу. – А если она совершит ошибку, ты и ее выгонишь!?
– Ты недооцениваешь свою дочь! Она не пойдет на предательство. Я сделаю ради безопасности Нины все, что в моих силах.
– А… – отец поднимается и волнуясь почти заикается… – Так ты не влюбил ее. Ты ее высировал, выдрал… Выдрессировал как собаку!
– Я ни к чему ее не принуждал.
– Вранье! Ты известный манипулятор! Ты и директора нашего ни к чему не принуждал, но он просто подписал документы!
– В чем ты меня хочешь обвинить? Может быть в колдовстве?
– Да кто вас, ублюдков, поймет?! Все знают,
