— Мы уже встречались, — сказала я.
— В самом деле, — ответил Леопольд Хардинг. — Когда осматривали древний храм.
— Вам обеим необходимо выпить чего-нибудь освежающего, — заметил Теренс.
— С удовольствием выпью традиционного мятного чаю, — ответила я.
Табита сказала, что после нашей прогулки тоже с удовольствием выпьет чаю. Мы беседовали, ожидая, когда принесут напиток. Мистер Хардинг рассказал нам, что часто бывает в Египте и что очень интересуется раскопками, так как его бизнес напрямую связан с антиквариатом.
— Это интересный бизнес, — заверил он нас.
— Должно быть, вы правы, — согласился Адриан, — но для этого нужно очень многое знать.
— Разумеется. Иначе можно легко обмануться. Совсем недавно мне предложили небольшое изделие — вырезанный из камня профиль. Сначала показалось, что он выполнен из бирюзы и лазурита. Он был так искусно подделан, что только эксперт смог это определить.
— А вы интересуетесь археологией? — спросила я.
— Только как любитель, леди Трэверс.
— Мы все лишь любители, — заметила я. — Не правда ли, Табита? Я в полной мере осознала это, лишь когда приехала сюда.
— Миссис Грэй — больше, чем просто любитель, — заметил Теренс.
— А что касается Джудит, — беспечно вставил Адриан, — она старается… и очень старается.
— Эти дамы очень помогают нашей экспедиции, — серьезно сказал Теренс.
— Можете сказать, что мы — любители с профессиональным уклоном, — добавила я.
— Вероятно, я из того же класса, — проговорил Леопольд Хардинг. — Я имею дело с предметами, которые, как утверждают — хотя, в большинстве случаев, это ложь, — взяты из гробниц фараонов. Это вызывает огромный интерес. Как вы думаете, мне разрешат попасть на раскопки, посмотреть, что там делается?
— Никто не запретит вам приехать в долину, — сказал Адриан. — Но все, что вы увидите там, это несколько будок с инструментами и рабочих, копающихся в земле. И кучи камней…
— Но, как я полагаю, сэр Тибальт надеется отыскать ранее неизвестную гробницу.
— На это надеется каждый археолог, приезжающий сюда, — заметил Адриан.
— Разумеется.
— Это тяжкий труд, — продолжал Адриан. — Иногда я спинным мозгом чувствую, что мы обречены на неудачу.
— Чепуха, — резко отрезал Теренс и сурово добавил: — Дело вовсе не в спинном мозге, а в тяжелой работе.
— Но к спинному мозгу все же стоит прислушаться, — настаивал Адриан. — И никакой самый тяжкий труд не уложит усопшего фараона туда, где его не хоронили.
— Я не верю, что Тибальт ошибается! — горячо воскликнула я.
— Ты — его обожающая жена, — пожал плечами Адриан.
Я хотела вынудить Адриана прекратить подобные разговоры при постороннем, поэтому сменила тему.
— А вам действительно попадались предметы, найденные в гробницах фараонов, мистер Хардинг?
— Никогда нельзя знать наверняка, — ответил он. — Представляете, какие легенды связаны с такими вещами? Сам факт, что предмет мог быть погребен вместе с фараоном три тысячи лет до Рождества Христова, делает его бесценным. Как бизнесмен, я не развеиваю подобные слухи.
— Значит, именно за этим вы и приехали в Египет?
— Я путешествую по многим странам. Но Египет — это особая кладовая сокровищ. Вы можете как-нибудь зайти в мое хранилище. Оно немногим больше обычного сарая. Я арендую его, когда приезжаю сюда, чтобы хранить свои приобретения до отправки их в Англию.
— А как долго вы здесь пробудете? — спросила я.
— Никогда не решусь сказать наверняка. Могу сегодня быть здесь, а завтра уехать. Если я услышу о многообещающей находке в Каире или Александрии, я, разумеется, поеду взглянуть на нее. Это делает жизнь интересней. Как и вы, я прихожу в восторг, когда мне попадается какая-нибудь любопытная находка. Несколько недель назад меня постигло горькое разочарование. Мне показали очень красивую пластину, которая якобы была снята со стены гробницы, — на ней была изображена сцена похоронной процессии. Четыре человека несли на плечах гроб, за ними шли слуги, которые несли различные предметы — кровать, стул, сундуки и прочие емкости, все инкрустировано серебром и ляпис-лазурью. Прекрасное произведение, но, увы, копия. Когда я ее впервые увидел, то чуть с ума не сошел от волнения. А создана она была всего лишь лет тридцать назад. Красивая, но — подделка.
— Как вы, наверное, расстроились! — воскликнула я, а Адриан рассказал историю о том, как я нашла бронзовую пластину.
— И именно это привело ее сегодня сюда.
— Но миледи явно нравится здесь, — заметил Леопольд Хардинг. — Вы должны оказать мне честь, осмотрев мое маленькое хранилище. Там, конечно, нет ничего особенного, но все же некоторые экспонаты довольно интересны.
Мы сказали, что с удовольствием придем, и откланялись, оставив его сидеть на террасе гостиницы.
* * *
Хаким-паша сообщил, что по пути в один из своих дворцов заедет к нам. Он выражал надежду узнать об успехах в нашем благородном деле, которое пользуется его всесторонним покровительством.
Мы с Табитой и Теодосией наблюдали за его прибытием из окна верхнего этажа дворца. Это было величественное зрелище. Он путешествовал в повозке, куда были запряжены четыре прекрасные белые лошади. Впереди повозки медленно двигалась вереница верблюдов. У каждого из животных на шее болтался золотой колокольчик, позвякивающий при ходьбе. На некоторых верблюдах был навьючен багаж, блестящие сундуки, богато украшенные камнями и тканями с длинной золотистой бахромой.
Паша вышел из повозки у ворот, где его приветствовал Тибальт с несколькими членами экспедиции. Его провели во внутренний двор, там он опустился в специальное кресло, которое слуги вынесли для него. Спинка кресла была украшена полудрагоценными камнями, и хотя это, наверное, было несколько неудобно, зато весьма впечатляюще.
Несколько слуг стояли наготове со сладостями — большими, замысловато украшенными тортами и со стаканами, наполненными горячим чаем. Каждый из участников церемонии должен был выпить по три стакана чая — первый очень сладкий, второй — еще слаще, а третий — с мятой. Все стаканы были налиты до краев, и, согласно этикету, нельзя было пролить ни капли. Я не знаю, что бы произошло потом со слугой, если бы он пролил чай, но, к счастью, на этот раз все обошлось.
К этой церемонии мы, как женщины, не были допущены.
Однако из уважения к европейским традициям нам разрешили сесть за стол, а мне даже было позволено занять место рядом с великим пашой.
Его толстые пальцы были унизаны перстнями. Сам паша был человеком очень грузным, поэтому в обеденный зал было доставлено то самое огромное кресло, украшенное камнями. Было видно по всему, что паше понравился прием, и в немалой мере из-за присутствия на нем женщин. Он внимательно рассматривал нас. Его взгляд надолго останавливался на каждой, словно оценивал ее с той единственной точки зрения, с которой он привык воспринимать женщин. Думаю, мы все получили высокие оценки. Табита, несомненно, благодаря своей красоте, которую невозможно отрицать при любых стандартах. Теодосия — благодаря своей женственности. А я? У меня, конечно, не было внешности Табиты и хрупкого очарования Теодосии, но во мне была живость, которой не было ни в одной из них, и, возможно, это наиболее импонировало паше, потому что из нас троих он заметно выделял именно меня. Думаю, я больше отличалась от любой восточной женщины, чем Теодосия и Табита, и именно это отличие особо привлекало его.
