Если посмотреть со стороны, картинка получается – сплошной сюр! Посреди океана, который с увлечением грызет побережье, болтается на разноцветных хлипких кругах, годных лишь для бассейна, стайка девчушек, весело и безмятежно хохочущих над трепотней тетки совершенно безумного вида, которая впала в детство и напялила на себя круг со свинками. Рядом с безмятежным лицом Будды (если можно представить Будду в круге-уточке) отдыхает на воде уроженец Юго-Восточной Азии.
В общем, сплошной Сальвадор Дали. Сон, навеянный невыключенным радио в грозовую ночь.
Через два часа я охрипла, девчата мои тоже подустали. Мерное покачивание на волнах – штука, конечно, приятная. Первые двадцать минут. А когда счет идет на часы – выйдет из строя самый крепкий вестибулярный аппарат. А если к тому добавить палящий зной…
К вечеру этого бесконечно долгого дня нас умотало так, что мои дельфинята были на грани обморока. Да и я, если честно, грустно сидела вместе с ними на этой самой грани и размышляла: а не хлопнуться ли и в самом деле со вкусом в такой соблазнительный, такой славненький обморочек? Глядишь, и время быстрее пройдет!
Ага, а кто будет следить за тем, чтобы ослабевшие девчонки не выскользнули из своих кругов? Веревка ведь на поверхности не удержит, а утонуть после всего перенесенного было бы обидно.
Ночная прохлада слегка освежила нас, и девочки все же смогли уснуть.
Лютик предложил мне тоже поспать, я проявила встречную инициативу. Мы немного поспорили, но к единому мнению так и не пришли. И теперь не спали оба.
Не знаю, почему решил бодрствовать Лютик, но лично у меня случился приступ неизвестной мне раньше болезни – глубинобоязни. Осознание того, что подо мной сотни метров черной ночной воды, в которой плавают разные твари… Я не знаю, водятся ли в этих широтах и на такой глубине барракуды с муренами, но сейчас мне казалось, что под нами скапливаются полчища плавучих гадин и, со знанием дела поглядывая вверх на наши беззащитные ноги, бросают жребий – кому какая достанется. А еще ведь есть акулы, а еще – пираньи. Или нет, пираньи водятся только в пресной воде. Уф, сразу полегчало, пираний там нет.
Да что же это такое, в самом деле! Зачем природа наградила меня таким богатым воображением! Нет бы подарить мне богатую шевелюру, например, а еще лучше – грудь. Вот это я понимаю – награда! А у меня не подарок, а просто издевательство какое-то, которое в данный момент услужливо показывает, как к нашим ногам приближаются жадно раскрытые пасти с немыслимым количеством зубов. Они все ближе, ближе, вот в поле зрения появляется моя беззащитная пятка, вот…
– Тхан! – подпрыгнув в воде, взвизгнула я.
– Что, что случилось? – испугался бедняга.
– Там, внизу, кто-то есть, я это чувствую, – проклацала я зубами.
– Конечно, есть, – с недоумением посмотрел на меня Лютик. – Рыбы. И зачем так кричать? Дети спят. Забыла?
– Извини, – пробормотала я и, сопя от напряжения, попыталась вытащить ноги из воды и лечь горизонтально.
Ха! В круге-то, со свинками! С рюкзаком! Лечь!
Эксперимент завершился неудачей. Нет, ноги я из воды вытащила, и они теперь лихо торчали вверх. А вот верхняя половина туловища окунулась в водичку. И вернуться в исходную позицию оказалось довольно проблематично.
Когда я, в очередной раз вдоволь нахлебавшись соленой воды, с трудом придала своему телу нужное положение, злость, кипевшая во мне, надавала воображению увесистых пинков, и оно убралось прочь вместе со своими инфернальными картинками.
Рядом послышался странный звук, похожий на смех, замаскированный под кашель. Я свирепо посмотрела на Лютика:
– Весело тебе, да?
– Нет, – попытался нацепить маску Будды Лютик, но, не выдержав, рассмеялся. Получилось у него на удивление заразительно, потому что уголки моих сердито сжатых губ начали непроизвольно подергиваться, в носу защекотало, и вскоре посреди ночного океана было уже два хохочущих придурка. Мило, правда?
Потом мы с полчаса говорили ни о чем, пока я не решилась все же задать давно мучивший меня вопрос:
– Тхан, скажи, ты давно работаешь в «Золотой рыбке»?
– Два месяца, – помрачнел Лютик.
– А как ты туда попал?
– Большая семья. Большие долги. Денег нет. А хозяин платит своим слугам много. Очень много. Двоюродный брат моего отца смог устроиться сюда. Он работает на кухне. Потом помог найти работу для меня. Меня взяли из-за английского языка. Я был очень рад. Первый месяц работал тоже на кухне. Потом хозяин перевел меня на обслуживание номеров. И я увидел… – Лютик замолчал. Я тоже молчала. Минуты через три он продолжил: – Там был мальчик. Тайский мальчик. Чуть постарше твоих детей. Он смеялся, когда его привезли. А потом я увидел, как русские охранники грузили большие черные мешки в фургон. Они уронили один. Мешок раскрылся. Тот мальчик… – Лютик стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки. – Он умер страшно. Потом были другие. А вскоре привезли вас. Ты заговорила со мной. Ты знаешь наши традиции. Ты уважаешь мой народ. И я помнил того мальчика. И я решился. Но у меня ничего не получилось.
– Неправда, мы же здесь, – тихо проговорила я.
– Это случайность.
– Нет, это судьба.
И все-таки сон сморил меня. На какое время – не знаю. Но когда я открыла глаза, солнце уже сидело на горизонте и болтало ногами в воде.
А вода была тихой-тихой, спокойной-спокойной, словно сытый хищник, улегшийся поспать после славной охоты.
Я посмотрела в сторону Лютика. Он помахал мне рукой:
– Доброе утро, Ули!
– Доброе утро, Тхан! – улыбнулась я. – Долго спала?
– Не знаю. У меня же нет часов. Но не очень долго.
– А ты так и не заснул?
– Нет. Я думал. Нам надо плыть. Туда, – он показал рукой направление.
– Почему туда?
– Там наш берег. Теперь можно. Теперь там не опасно. Вода ушла.
– Но с чего ты взял, что берег именно там?
– По солнцу. Оно взошло там. Там – восток. Разве ты этого не знаешь?
– Знаю, конечно, – я тяжело вздохнула, – но у меня топографический идиотизм.
– Это что?
– Я совершенно не умею ориентироваться в пространстве и могу заблудиться в трех соснах.
– Где?
Да, на английском наши идиомы звучат глупо.
– Везде, – лаконично пояснила я. – Так что полностью полагаюсь в этом вопросе на тебя. Сейчас девочки проснутся, и поплывем.
– Нет, – покачал головой Лютик, – надо будить. Плыть сейчас. Позже будет очень жарко.
– И снова ты прав. Что бы мы без тебя делали? – Я принялась тормошить девочек.
Просыпались они неохотно, капризничали. Но, открыв глаза и вспомнив, где они и что с ними, малышки, надо отдать им должное, моментально прекратили ныть.
