— Думаешь? — недоверчиво спросила Надя.
— Что тут думать? Она к нему и так, и эдак, а он от нее нос воротит.
Надя насторожилась.
— Слушай, а он, часом, не голубой?
— Я не проверяла, — спокойно откликнулась Дина. — По-моему, ему просто не повезло с девушкой, поэтому он не очень торопится новые отношения завязывать.
— А что у него было с девушкой?
— Ну-у, — протянула Дина, — насколько я знаю, они собирались пожениться, но девушке подвернулся какой-то банкир или топ-менеджер… короче, с деньгами. И он ее увел. Это было, когда Вася еще жил во Владивостоке. Он вообще не любит ту историю вспоминать…
— Как она теперь, должно быть, жалеет, — хмыкнула Надя, и в ее глазах сверкнули недобрые огоньки.
— Если банкир ее не бросил, то вряд ли жалеет, — не удержалась Марина.
Надя посмотрела на нее невидящим взором и стала нервно водить пальцем по кромке стакана.
— А правда, что Глазова вызвали вместо Дымова? — спросила Дина.
Марина кивнула.
— Цирк с конями, — поморщилась девушка-фотограф.
— Почему? Актер он отличный.
— Ты не знаешь, какой он злопамятный, — хмыкнула Дина. — Помнишь нашумевшую историю, как худрука выгнали из театра? Так вот, бунт против него организовал Глазов, потому что тот когда-то его оскорбил. Андрей ничего не прощает, а тут будет его бывшая, которая об него ноги вытерла. Он точно отыграется, я тебе говорю!
— Как тарелка не разбилась, все пошло наперекосяк, — вздохнула Надя.
Тут Марина поймала взгляд человека, который одиноко сидел в углу, и, так как ей до смерти надоели разговоры про злополучную тарелку, поднялась с места.
— Извините, я сейчас…
Она подошла к Леониду Варлицкому и, краснея, представилась:
— Я Марина Шереметьева, автор сценария… Вы, может быть, видели меня на съемочной площадке… Моя мама очень любит ваши фильмы, Леонид Юрьевич… Я хотела бы попросить у вас автограф для нее, если вас не затруднит.
— Да, конечно, конечно, — улыбнулся старый актер. В глубине души он был немного удивлен тем, что автор сценария (который он сам считал редкой чепухой) оказалась такой приятной молодой женщиной. — Как зовут вашу маму?
Он расписался на открытке, которую загодя приготовила Марина, и подумал, что бы еще сказать, но слова не шли на ум. Среди людей младшего поколения, заполнивших площадку, Варлицкий чувствовал себя каким-то динозавром. Он не понимал их язык, их разговоры, их интересы. Они принадлежали к совершенно другой эпохе — гаджеты, компьютеры, вай-фай, навигаторы, чувак, типа того, офигеть… Он наблюдал за ними, как за какой-то разновидностью человекообразных животных, и, наблюдая, не мог не признаться себе, что они ему на редкость неприятны. Актеры, кое-как произносившие на камеру слова в сериалах, были непрофессиональны, режиссеры притворялись всесильными, но бледнели от одного окрика продюсера, и многие люди, присутствующие на съемочной площадке, разбирались в чем угодно, только не в том, как надо делать кино. Как Гамлет, которого он некогда играл, Варлицкий говорил себе: «Век вывихнулся» — и понимал, что исправить что-либо он уже бессилен. Он заботился лишь о том, чтобы добросовестно отрабатывать гонорар, и зачастую играл почти на автомате — выручали наработанные за годы актерские клише. Впрочем, у актера такого уровня, как Варлицкий, даже клише смотрелись как оригинальная работа — расслабляться себе он не позволял.
Он нашел все же несколько любезных фраз для Марины и даже похвалил ее сценарий. Однако она уже знала цену актерским похвалам, и вполне искренне сказала:
— Я думаю, после тех ролей, которые вы играли, вам это должно быть не очень интересно… И мне ужасно стыдно, поверьте, что я больше ничего предложить вам не могу.
В нашем кино люди редко прибегают к извинениям, и Варлицкий впервые посмотрел на Марину с любопытством.
— Знаете, вы меня удивили, — задумчиво сказал он. — Это какой-то вселенский заговор, что ли? Все понимают, что занимаются чепухой, но… почему-то прекратить никак не могут!
И оба рассмеялись.
— Я не хочу сказать, что советское кино было лучше, — продолжал Леонид Юрьевич, посерьезнев. — Но там все же присутствовало такое понятие, как искусство. Когда все вокруг думают только о деньгах, это ужасно.
— Сейчас все решают рейтинги и сборы, то есть количество зрителей, — вставила Марина. — Но в общем вы правы: это те же деньги.
— Наше кино сейчас напоминает мутный поток, — добавил Варлицкий. — Пошлость, насилие ради насилия и отсутствие оригинальности.
Марина кивнула. В сущности, он только выразил ее собственные мысли. Сотрудничая с самыми разными компаниями, она так и не смогла добиться, чтобы был принят к постановке ее самый оригинальный, самый удачный, как она считала, сценарий. Всем нужны были только детективы, мелодрамы, а в последнее время из-за успеха «Заколдованного интерната» все стали требовать еще и мистику, но обязательно недорогую, и такую, чтобы не напрягать мозги.
«Неглупая, похоже, девочка», — подумал Варлицкий.
— Однако я что-то разболтался. Все киношники одинаковы: все горазды порассуждать о Чехове и Шекспире, а, когда доходит до дела, снимают очередное убогое зрелище и глотку готовы друг другу перегрызть, чтобы протолкнуть его в прайм-тайм на Первый канал».
В бар вошел Геннадий Спиридонов и, увидев, что Марина разговаривает со звездой советской эпохи, нахмурился. Оператор уже решил для себя, что непременно затащит Марину в постель, и, так как он подозревал других окружающих ее мужчин в тех же мыслях, ему не понравилось, что она общается с Варлицким.
— Как вам дедуля? — не удержался он от колкости, когда Марина наконец вернулась к столу Дины и Нади.
— Он прекрасный актер и замечательный человек, — твердо ответила сценаристка. — Извините, мне надо идти.
— Куда?
— Переписывать сценарий.
— Могу проводить вас до номера, — довольно-таки двусмысленно заметил оператор.
— Не стоит.
— А я все равно провожу.
Дина и Надя прервали животрепещущий разговор о шмотках и с любопытством воззрились на насупившуюся Марину и оператора, который явно проявлял настойчивость выше обычного.
— Я не заблужусь.
— А вдруг!
Судя по всему, Геннадий принадлежал к той породе мужчин, которые считают, что если они не отстанут, то рано или поздно добьются своего.
Справедливости ради стоит заметить, что такая тактика действительно порой приносит успех, — по крайней мере, с женщинами, которые не умеют говорить «нет». Однако Марина к их числу не относилась.
— Что-то мне подсказывает, что нам по пути, — добавил Спиридонов с широкой улыбкой.
